Годы нашей жизни

Случилось так, что спустя ровно четыреста шестьдесят лет после того туманного октябрьского дня, когда знаменитый генуэзец Христофор Колумб впервые увидел неизвестную американскую землю, два человека опубликовали записки, в которых рассказывали о своем открытии Америки и о своей американской жизни. Почти одновременно с заметками Юрия Лычука «Из пережитого» появились записки Юстина Лычука. Эти записки дошли до Канады, вызвав немалый интерес. Некоторые покутцы, чтобы достать их, отправлялись за пятьдесят, за сто миль. Друзья, навещавшие больного Юрия, принесли книгу стецевского председателя. Семью его отца Юрий знал по Стецевой. Лычуку рассказывали, как Советы вывели в люди сыновей старого Тодора: один стал директором станции тракторов, другой в Городенкове — председателем райисполкома, третий — партийным секретарем, а Юстин Лычук, оказывается, не только председатель колхоза, но и от всего Покутья заседает в советском парламенте.

Юстин описывал радостные перемены в Стецевой.

Юрась читал записки Лычука так, будто сам ходил по новой Стецевой, ее улицам, колхозному двору, фермам, по полям и садам. Председатель писал, что колхоз «1-е Мая» заложил много садов, и Юрась подумал: «Теперь весна, май, там, дома, зацвели яблони в молодом саду». Лычук прикинул, что через год-два они начнут плодоносить, и еще вспомнил, что уже много лет не видел весеннего сада, яблонь в цвету.

Ощущение огромной близости с далекой родиной охватывало Лычука. В таком взволнованном настроений он принялся за письмо Юстину. Он уже давно хотел поговорить с ним по душам.

Приступы кашля мешали ему писать, но, едва справившись с ними, он продолжал:

«…Я проработал двадцать два года на золотых приисках, и теперь столько этого золота в моей груди, что оно уже и дышать мне не дает…»

Он рассказывал далекому другу о своей судьбе, о том, как согревает его родина, хоть он и в разлуке с ней, делился мыслями, мечтами. Перо не очень подчинялось скрюченным пальцам горняка, но выводило слова, которые шли от самого взволнованного сердца:

«Я так рад, что моя Стецевая, в прошлом забитая да бедная, живет теперь хорошей жизнью. О, как бы мне хотелось побывать среди вас, ну хотя бы одну неделю…»

В ответе из Стецевой, которого Юрась ожидал с нетерпением, думая о нем каждый день, он прочитал:

«…Дорогой Юрко! Я никогда не забуду ни тебя, ни других старых знакомых, с которыми вместе мыкался в Канаде… Приехал бы ты, Юрко, к нам и тогда своими глазами увидел, как цветет наше Прикарпатье. Передай и людям это приглашение…»

Вот так, спустя двадцать лет, встретились два Лычука родом из Стецевой. Теперь их разделяет только океан. Но разве дружбе это может быть преградой?

…На этом можно и закончить повествование о канадской жизни Юрия Лычука и некоторых его земляков. В этом рассказе нет ничего выдуманного, все основано на фактах.

Юрий Лычук живет в Сент-Катеринсе. Ему пятьдесят восемь лет. Он тяжело болен, последние месяцы лежал в больнице. Хочется от всей души пожелать ему здоровья, жизни, пожелать хотя бы на склоне лет увидеть свою родину, ее города, заводы, колхозы, Москву, Киев и Стецевую.

А Юстина Лычука, стецевского председателя колхоза, знает вся Украина, знают и за ее пределами. Когда наблюдаешь его в Стецевой или в Киеве, куда он приезжает по артельным делам, думаешь, сколько еще славных дел свершит рядовой советский человек Юстин Лычук!

В Стецевой скоро весна. И хоть на полях еще снег, все равно кажется, что ветер с Карпат дует теперь по-другому, совсем по-молодому, по-весеннему.

ОЧЕРКИ

ДАВНИЕ ЗНАКОМЫЕ

1

Это было на рубеже двух столетий. Вьюги завывали над сибирской деревушкой, где в крестьянской избе жил сосланный царизмом молодой Ленин. За простой деревянной конторкой он писал книгу, в которой провидел грядущее России.

Тогда-то внимание Ленина привлекла и жизнь украинской деревни, особенно в южных степях.

В Таврии, на Херсонщине у Владимира Ильича было немало «знакомых» крестьянских семейств, подробное описание и бюджеты которых Ленин рассмотрел, изучил, проанализировал в своей книге. Среди многих других хозяйств в поле зрения молодого Ленина тогда находились и дворы украинских крестьян — бедняка Ефима Вергуна из села Ровное и Трофима Щетины из Копаней.

С хозяйством Вергуна и Щетины Ленин познакомился еще за несколько лет до ссылки в Шушенское.

На полях Ровного и Копаней в летние месяцы девяностых годов не раз появлялась видавшая виды бричка чиновника по устройству казенных земель статистика В. Постникова.

Он побывал в земляной хатенке Трофима Щетины — старой, покосившейся, с листком промасленной бумаги вместо стекла в окошке.

Земли у Щетины числилось несколько десятин песков да бугров, где из года в год по одной и той же распашке без удобрений сеяли, «что окажется налицо».

На Подворье Щетины экономист учел неуклюжее рало, годное только для того, чтобы ковырять землю, деревянную борону с очень точным названием «драпач» и одноконный каменный молотильный каток.