Годы паники. Как принять верное решение, когда все говорят «пора рожать»

Наконец, бездумно и беспомощно перебирая все возможные причины недовольства малыша, вы бессознательно воспитываете врожденный родительский инстинкт. Так что пусть не в следующий раз, но когда-нибудь научитесь распознавать причину, по которой он плачет. Это настолько далеко от точной науки, насколько вообще возможно, но каким-то образом большинство начинают различать, когда малыш рыдает от страха, когда – от голода, а когда – от чего-то еще. Вы также выстроите фантастический, прочный, но проницаемый панцирь, позволяющий реагировать на ребенка чуть более пропорционально; приглушать экстренную реакцию, давать ему возможность успокоиться без вмешательства, понимать, когда что-то действительно случилось, и реагировать соответственно. Все это дарила мне мать той долгой, темной, млечной ночью души – и довеском шла ее первобытная, неколебимая способность поднимать мне настроение. Она сумела услышать мой плач, визг сына и отреагировать как мать, как создательница, как спасительница.

* * *

Возможно, вам непонятно, почему я сразу не разбудила Ника. Почему плакалась матери, вместо того чтобы растолкать бойфренда. Почему так отчаянно хотела иметь рядом отца для этого ребенка, если не готова привлекать его к участию в кризисные моменты? А вот хороший вопрос! Большой вопрос. Почему я не могла показать всю широту своей уязвимости мужчине, которого любила? Ну, если с практической точки зрения, потому что знала: через два часа ему вставать на работу, и не хотела, чтобы он шел туда усталый. Такова одна из многочисленных проблем с методами конструирования трудовой среды в нашем обществе: мы отнимаем у ребенка одного родителя, чтобы он зарабатывал деньги, в то время как труд другого родителя остается неоплачиваемым, а часто и незамеченным. Карьера одного человека стопорится, карьера другого выходит на первое место. А если ответить честно? Мне было страшно.

Я боялась, что, если Ник испытает на себе истинную завывающую весомость всего того, что влечет за собой ребенок, он пожалеет о сделанном.

Что после всего времени, потраченного на борьбу, уговоры и упрашивания, сочтет меня ответственной за то, во что мы себя втравили. И поэтому, подстегиваемый сожалением, которое было мне так близко и понятно, бросит меня. С ребенком. Ревущим, долгожданным, судьбоносным, совершенно беспомощным. Даже почти истощив собственную способность справляться и держать себя в руках, я больше боялась того, что меня бросят, чем опасности, скрытой во мне самой.

Ибо вот еще одно из того, во что женщин приучают верить: ты должна целиком и полностью нести свое бремя. Твой ребенок, твое здоровье, твоя работа: только тебе с ними разбираться и только тебе с ними справляться – в одиночку.

Наряду с ядовитой ложью, будто женский гнев неестественен, нас слишком часто заставляют верить: будем слишком откровенны – биологически, эмоционально, психологически, исторически – настроим против себя людей. Ваш бывший, «кухонный боксер»; мерзкий босс, то и дело «случайно» задевающий рукой ваш зад. Травматические воспоминания, как кто-то бил вашу мать, когда вам было восемь лет. Тревожное расстройство, менструальная кровь, два часа домашних хлопот каждый вечер, зависимость от антидепрессантов, волоски на подбородке, кошмарные сны с крысами, жажда секса, ужас перед машинами… Эти вещи всех нас, исподволь и явно, учат рассматривать как собственные проблемы, «женские проблемы», слишком отвратительные, «тяжелые», абстрактные или личные, чтобы демонстрировать их другим. И поэтому мы выталкиваем мужчин из орбиты, в пределах которой эти проблемы можно разрешить.

Мы не говорим, что их действия причиняют нам боль. Мы не просим их вешать на место полотенца, покупать нам тампоны, мыть за собой чашку. Мы не зовем их, когда плачет ребенок. Как говорит Ник, я взяла на себя роль главного опекуна, кормила грудью, у меня не было работы с полной занятостью, на которую надо возвращаться, я брала ведущую роль даже тогда, когда, возможно, в этом не было необходимости.

– Ты принимаешь все решения, – сказал он недавно, когда я спросила, не испытывает ли он сожалений. – Если надо решить, когда укладывать сына спать, как укачивать, чем успокоить, будет он обедать до или после дневного сна, то в основном это решаешь ты. Ты берешь на себя психологическое бремя. Я прекрасно представляю, чего мы лишились. С тех пор как у нас родился ребенок, я сменил два рабочих места, где не смог ни с кем подружиться. Я постоянно ощущаю усталость. Но я тебя не виню.