Годы риса и соли

– Да, именно. Был бы снег. При одном лишь отражении небо сверкало бы исключительно белым светом, будто заполненное зеркалами. Иногда в метель такое случается. Но круглая форма дождевых капель предполагает стабильную градацию угла отражения от нуля до девяноста градусов, что позволяет видеть разные лучи наблюдателю, если тот находится под углом от сорока до сорока двух градусов по отношению к солнечному свету. Вторая радуга появляется при угле наблюдения между пятьюдесятью с половиной и пятьюдесятью четырьмя с половиной градусами. Эти цифры мы получили путём геометрических вычислений, после чего провели замер сами, используя замечательную небесную подзорную трубу, которую Бахрам раздобыл в китайском караван-сарае, и наблюдения подтвердили, насколько позволила твёрдость руки, точность математического предсказания!

– Ну да, ну да, – сказал Калид, – но это порочный логический круг. Ты выявил углы падения, наблюдая за призмой, а затем получил им подтверждение, снова-таки наблюдая за небом.

– Но в первом случае это цветные зайчики на стене, а во втором – радуга в небе!

– Как вверху, так и внизу.

Это был излюбленный афоризм алхимиков, и потому в возражении Калида зазвучали мрачные ноты.

Солнце закрылось облаком с запада, и радуга побледнела. Однако старики, поглощённые спором, ничего не заметили. Один Бахрам любовался разноцветным коромыслом, перекинувшимся через небо, – подарок Аллаха, знаменующий, что он больше никогда не потопит мир. Мужчины тыкали пальцами то в меловую дощечку Иванга, то в подзорную трубу Калида.

– Она прячется, – сказал Бахрам, и они вскинули на него головы, слегка раздражённые тем, что их отвлекают.

Пока радуга горела ярко, небо под ней было заметно светлее, чем небо над ней; теперь же внутри и снаружи оно стало одинаково сизого цвета.

Радуга покинула мир, и они пошлёпали по двору обратно в дом. Калид продолжал возбуждённо говорить и изучать цифры на дощечке Иванга, то и дело угождая при этом в лужи.

– Так… так… что же. Должен признать, доказательство выглядит не менее логичным, чем у Евклида. Два преломления, два или три отражения, дождь и солнце, наблюдатель – и вот оно! Радуга!

– И сам свет, делимый на гамму цветов, – размышлял Иванг, – вместе исходящих от солнца. Ведь оно такое яркое! И когда свет натыкается на какое бы то ни было препятствие, он отскакивает от него и попадает в глаз, если глаз есть на его пути, и какая-то часть гаммы… хм, как же это работает… Не окажется ли, что все поверхности в мире округлены по-своему, если присмотреться к ним достаточно близко?..

– Удивительно, что вещи не меняют свой цвет, когда мы передвигаемся, – заметил Бахрам, и его спутники замолчали, а потом Калид рассмеялся.

– Ещё одна загадка! Да хранит нас Аллах! Они будут множиться вечно, пока мы не воссоединимся с Богом.

Эта мысль доставила ему неизмеримое удовольствие.

Он обустроил в доме тёмную комнату, заколотив досками и завесив шторами окна, пока там не стало намного темнее, чем у него в кабинете. В восточной стене проделали закрывающиеся ставнями просветы, которые пропускали слабые солнечные лучи, и по утрам он вместе со своими помощниками проводил много времени в этой комнате, снуя туда-сюда и ставя разнообразные опыты. Оставшись доволен результатами одного такого опыта, он пригласил учёных из медресе Шердор засвидетельствовать результаты, ибо его выводы решительно опровергали утверждение Ибн Рушда о том, что белый свет неразделим, а в цвета, производимые призмой, его окрашивает само стекло. Калид на это возражал, что в таком случае свет, дважды преломлённый, и цвет менял бы дважды. Для проверки этой гипотезы, помощники Калида впустили солнечный свет в проём в стене, и на экране в центре комнаты отобразились красочные лучи из первой призмы. Калид открыл отверстие в экране, такое маленькое, что пропускало лишь красный сегмент миниатюрной радуги в плотно занавешенный шкаф, где его тотчас поймала вторая призма, направленная на экран, заранее установленный внутри шкафа.

– Итак, если излом луча сам по себе вызывает изменение цвета, то и красный луч, несомненно, должен измениться при втором преломлении. Однако взгляните: он остался красным. Все цвета остаются неизменными, когда их пропускают через вторую призму.

Он не спеша смещал отверстие от цвета к цвету для наглядной демонстрации. Его гости столпились вокруг шкафа, внимательно изучая результат.

– Что из этого следует? – спросил один.

– В этом вопросе я рассчитываю на вашу помощь – или же задайте его Ивангу, сам я не философ – однако я, думаю, это доказывает, что изменение цвета вызвано не преломлением как таковым. Я думаю, солнечный свет – белый свет, если хотите, или общий свет, или просто свет – состоит из отдельных цветов, перемещающихся вместе.

Наблюдатели закивали. Калид приказал отпереть комнату, и они, щурясь на солнце, отправились пить кофе с пирожными.

– Это очень интересно, – сказал Захар, один из старших математиков Шердора. – Проливает, так сказать, свет на многое. Но что, как вы думаете, это говорит нам о природе света? Что такое свет?

Калид пожал плечами.