Годы риса и соли

Потом Бахрам мог встать и пройтись по территории производства, перепроверяя при свете луны, всё ли в порядке, и тогда он чувствовал, как течёт по его венам любовь; иногда на таких прогулках он видел свет в кабинете Калида и, проходя мимо, заставал его склонившимся над книгой или строчившим что-то левой рукой за письменным столом, или на кушетке, когда они тихо беседовали с Ивангом, держа кальянные мундштуки, окутанные сладким запахом гашиша. Если Иванг был с Калидом и они не спали, Бахрам мог присоединиться к ним на некоторое время, пока не начинал клевать носом, а затем снова возвращался к Эсмерине. Калид и Иванг могли беседовать о природе движения или зрения, иногда поднимая увеличительное стекло Иванга, чтобы посмотреть сквозь него, не отрываясь от разговора. Калид придерживался мнения, что глаз получает уменьшенные изображения или отпечатки вещей, которые передаются ему по воздуху. Он нашёл многих философов древности, от Китая до Франгистана, которые считали так же, называя уменьшенные изображения «эйдосами», или «симулякрами», или «видом», или «образом», или «идолом», или «фантазмом», или «формой», или «мыслью», или «пламенем», или «подобием объекта», или «тенью философов» (название, которое вызвало у Иванга улыбку). Лично он полагал, что глаз посылает проекции флюидов, быстрых, как сам свет, которые возвращаются к глазу подобно эху, и приносят контуры объектов и их истинные цвета.

Бахрам всегда настаивал на том, что ни одно из этих объяснений не является исчерпывающим. Зрение не может быть объяснено оптикой, говорил он; зрение – вопрос душевный. Мужчины выслушивали его, а потом Калид качал головой.

– Может, оптики и недостаточно, чтобы объяснить всё в полной мере, но она необходима, чтобы с чего-то начать. Оптика – это лишь часть феномена, которую можно испытать и описать математически, если нам хватит на это ума.

Прибыли ханские пушки, и Калид ежедневно по несколько часов проводил на утёсе за излучиной реки, стреляя из них вместе со стариком Джалилем и Пахтакором; но большую часть времени он думал об оптике и предлагал Ивангу разные эксперименты. Иванг вернулся в свою мастерскую, где выдувал толстые стеклянные шары с огранёнными боковинами, вогнутые и выпуклые зеркала и большие, идеально отполированные треугольные стержни, которые чуть ли не почитал как божества. Вместе с Калидом они проводили полуденные часы в кабинете старика за закрытыми дверями, проделав в южной стене кабинета маленькое отверстие, пропускавшее тонкий луч света. Они помещали призму перед отверстием, и настоящая радуга начинала мерцать на стенах или на специальном экране, который они установили. Иванг сказал, что в радуге семь цветов, Калид – шесть, так как выделенный Ивангом синий и голубой он назвал двумя оттенками одного цвета. Они бесконечно спорили обо всём, что видели, по крайней мере поначалу. Иванг рисовал схемы с их расположением, скрупулёзно отмечая углы, под которыми преломлялась каждая полоса цвета, проходя через призму. Они подносили к отверстию стеклянные шарики и гадали, почему в них свет не дробится на цвета так, как в призме, когда все видели, как небо, полное крошечных прозрачных шаров, то есть дождевых капель, в лучах низкого предвечернего солнца рождало высокую радугу, повисающую после ливня к востоку от Самарканда. Много раз, когда над городом проходили чёрные бури, Бахрам выходил на улицу с двумя немолодыми мужчинами, которые наблюдали за поистине восхитительными радугами, часто двойными, когда более светлая радуга перекидывалась над более яркой, а изредка даже с третьей, самой бледной, поверх первых двух. В итоге Иванг вывел закон преломления света, заверив Калида, что он распространяется на все цвета.

– Первичная радуга создаётся преломлением, когда свет проникает в каплю, отражаясь внутренне на задней поверхности и выходя вторым преломлением наружу из капли. Вторичная же создается светом, отражённым внутри капель дважды или трижды. А теперь, внимание: каждый цвет имеет свой уникальный показатель преломления, и потому перемещение внутри капли отделяет каждый цвет от всех остальных, причём они всегда предстают перед глазом в единой последовательности, но во вторичной радуге – в обратном порядке, потому что дополнительное отражение переворачивает их вверх ногами, как на моём рисунке, видите?

– Выходит, если бы капли дождя были кристаллической формы, радуги бы не было.