Годы странствий

Ведерников. Двенадцать. Слышишь, кремлевские часы бьют!

Они берутся за руки и слушают далекий бой часов.

Ольга. Неужели мы дома, Шура?

Ведерников (не сразу). Все может быть.

Ольга (шепотом). Я постучу.

Ведерников (тоже шепотом). Тебе страшно?

Ольга (помолчав). Что мы скажем Мише?

Ведерников. Все. (Быстро взбегает на крыльцо и стучит в дверь.)

Ольга. Неужели никого?

Ведерников (освещает фонариком дверь). Замок на двери.

Садятся на ступеньки.

Ольга (задумчиво). Странно. Я часто думала о своем возвращении, какое оно будет. Все случилось не так. Совсем.

Ведерников (берет Ольгу за руки и ласково сажает рядом с собой). Ты напрасно не послушалась меня. Прямо с вокзала нам следовало поехать к маме. (Улыбнулся.) Мне так хочется, чтобы вы подружились. (Ольга нежно обнимает его.) Мы с тобой, как два беспризорника.

Ольга. Почему?

Ведерников. Так мне кажется.

Ольга. О чем ты думаешь?

Ведерников. О нашем доме. Видишь, я нарисовал его на земле прутиком. Тебе нравится?

Ольга. Да. (Улы6нулась.) Особенно воротца красивые.

Ведерников. Где этот дом, Оля?

Ольга. Не знаю. (Показывая на рисунок.) Вот здесь. И больше нигде. (Смотрит на Ведерникова.) Ты все время думаешь о Люсе и Шурочке. Что с ними, да? (Ведерников молча кивнул головой.) И я тоже. (Тихонько.) Знаешь, на войне я часто загадывала – неужели мы снова встретимся? Тогда это казалось таким счастьем! А вот теперь, когда мы наконец вместе…

Ведерников. Это перестало казаться счастьем?

Ольга (в отчаянии). Молчи. Мы так долго искали друг друга. И вот нашли. (Сжимая его руки.) Остального нет. Правда?

Ведерников. Наверно.

Из соседнего домика слышится негромкая музыка, Ведерников настороженно прислушивается.

Ольга. Что ты, Шура?

Ведерников. Песенка. Помню, у меня в госпитале один майор пел. (Не сразу.) А потом умер. (Стиснул зубы.) От гангрены. (Горячо.) Понимаешь, умер человек, а вот глаза его перед смертью, взгляд. Этого из памяти не выжжешь. Ничем.

Ольга. Ты считаешь, что виноват в его смерти?

Ведерников. И так можно считать.

Ольга. А иначе считать можно?

Ведерников. Можно. То-то и горе. (Песня смолкает.) Замолчал майор. (Опускает голову на руки.)

Ольга (ласково). Шура.

Ведерников (быстро). Если бы ты знала, как мне нужен сейчас Михей! Ах, черт, я слишком много всего наобещал! И вот мне тридцать, молодость прошла. (Пауза.) Нет! Пусть все, все будет сначала.

Ольга (тихо). Пусть. (Помолчав.) Это все-таки глупо – сидеть одним, ночью, в саду. Пойдем к соседям, узнаем, где наши. Может быть, уехали куда-нибудь.

Ведерников. Идем.

Они уходят на соседний двор. С улицы слышатся голоса. Затем отворяется калитка, и в садик входят тетя Тася, Нина, Лаврухин и Галина.

Лаврухин (смотрит на часы). Первый час. Мы ведем себя как отчаянные полуночники.

Тетя Тася. На Нинином месте я бы вообще не ложилась спать! Взяла бы лихача – или, как это теперь называется, «виллис»? – и до рассвета каталась бы по Москве. Как никак, а после конца занавес давали четырнадцать раз!

Лаврухин. Что и будет немедленно отмечено. Приготовлены торт и шампанское. Мы будем до утра прожигать жизнь.

Тетя Тася. Мои дорогие, я отправляюсь на кухню. Иначе вам придется ждать целую вечность. Увы, меня губят все эти технические модернизации вроде керосинки.

Нина. Я помогу вам, тетя.

Тетя Тася. Ни за что! (Уходит в дом.)

Галина. Нина, можно мне поцеловать вас? (Крепко ее целует.) Вы удивительно играли сегодня. У меня такое чувство, словно вы мне помогли в чем-то очень важном.

Нина (неловко улыбнулась). Как вы похвалили меня, я даже покраснела. Спасибо. Как хорошо, правда, Миша? (Задумчиво.) А знаете, о ком я все время думаю сегодня? О Павлике. Ведь он в «Бесприданнице» цыганкой меня видел, а сегодня – Лариса. Милый Павлик. (Помолчав.) Я пойду прилягу немножко. Кажется, успех вскружил мне голову в самом не фигуральном смысле.

Галина. Знаешь, по-моему, она чудо. В ее годы – такая глубина.

Лаврухин. Да, жаль, что Ольге не пришлось ее увидеть.

Галина. Ты не веришь, что Ольга вернется?

Пауза.