Годы в огне

Его схватили в июле 1907 года, когда подпольщику исполнилось семнадцать лет и десять месяцев. До совершеннолетия оставалось совсем немного. Эти шестьдесят дней спасли юношу: его сослали лишь на три года в северные земли.

Половину этого срока он провел на берегу Вычегды. Денису удалось и здесь, в глуши, нащупать связи со своими, и власти поспешили отправить его в один из захолустных городков Вологодской губернии.

Обретя свободу, он снова занялся нелегальной работой. В 1912 году подполье сообщило, что Лебединскому опять грозит арест. Скрываясь от жандармов, молодой человек бежал в Румынию. Здесь, в Бухаресте, он пять лет работал металлистом и лишь в апреле семнадцатого года возвратился на родину.

В пору октябрьских гроз Лебединский оказался в окопах Карпат. Через некоторое время фронтовик стал добровольцем Тираспольского красногвардейского отряда.

Как только вышла возможность, навестил свое село, но старики его уже померли, и он отправился в Киев, где тотчас вступил в связь со своими. Через некоторое время его отправили в Москву, и он привел прямо на Киевский вокзал эшелон с зерном и оружием.

Может быть, поэтому Москва, в свою очередь, определила Лебединского в продотряд, коему надлежало привезти хлеб из Сибири.

В дни чешского мятежа Дионисий по воле случая очутился с продотрядом в Челябинске.

— Ну, что ж, — подводя итог суждениям, сказал Широков, — я готов поверить этому человеку.

С тех пор Лебединский получил доступ к былой и грядущей жизни подполья. Теперь он понимал: крушения, порча связи, взрывы, которые непосвященным людям казались случайностью, есть части общей тайной войны с врагом. Он весело щурился, читая в челябинской газете «Вестник Приуралья» заметки о крушении и сходе поездов с колеи, «вследствие неправильного положения стрелки № 95» и «самопроизвольного отцепления части вагонов».

Лебединский знал, что поезд Колчака, шедший из Челябинска в Омск в феврале девятнадцатого года, спасся лишь по чистой случайности. Подпольщики Иван Ботов, Федор Балакин, Дмитрий Сумин и с ними несколько путейцев разобрали путь между станцией Чернявская и разъездом 31-го километра. Адмирал должен благодарить бога, что его состав опоздал и под откос пошел тяжело груженный товарный поезд.

Еще раньше, в октябре восемнадцатого года, взлетели на воздух восемь вагонов, в которых ехали через Челябинск члены англо-французской военной миссии.

Почти тогда же на две недели замерло движение между Челябинском, Златоустом и Екатеринбургом.

Конечно же, все понимали, что это совсем не безобидные случайности, но ни чехи, ни, позже, колчаковцы никак не могли растоптать подполье, и в их волчьи ямы попадали немногие.

Купцы и фабриканты Челябы, чувствуя невольную вину за «красные беспорядки» в городе, решили сделать приятное иноземцам. Толстосумы собрали один миллион рублей, дабы соорудить на эти деньги достойный памятник чехам. Однако, как известно, купцы и фабриканты собственными руками ничего не строят, и большевики тотчас включили в число каменщиков своих людей. Подпольщики, которыми руководил Прокудин, заложили в фундамент памятника взрывчатку, и она сработала за час до начала назначенного торжества.

Сооружение затеяли заново, за ним теперь приглядывала вооруженная охрана, и все шло вполне пристойно до самого дня открытия. А в этот день постройка вновь разлетелась на куски, и больше никто за нее не принимался.

Чехи в ту пору уже злобились на Колчака. Адмирал не мог навести порядок в своих тылах и, вместо того, чтобы ловить красных, тащил нередко в тюрьму эсеров и либералов.

Однажды, пробираясь из города к себе в казармы, Дионисий встретил Анну Павловну Розенгауз. Лебединский с трудом узнал эту, совсем недавно красивую и безмятежную, женщину. Она подурнела, съежилась, даже, казалось, выцвела, будто попала в жестокую пыльную бурю.

Отвечая на приветствие солдата, невесело усмехнулась и тут же потерла платочком влажные глаза.

— Что случилось, Анна Павловна? — не выдержал Лебединский.

— В наш век «случилось» — это тогда, когда ничего не происходит. Обычно же беды валятся на нас, как мухи на рану.

— Позвольте повторить вопрос: что-нибудь произошло.

— Арестован и выслан в Тобольск мой дядя. Для нынешних властей даже он оказался слишком красный.

Она покопалась в сумочке, достала оттуда сложенную в несколько раз челябинскую газету «Утро Сибири», протянула Лебединскому.

Там на видном месте значилась заметка.

«ВЫСЫЛКА

Арестованные председатель Челябинской городской думы Розенгауз, исполняющий обязанности городского головы Волков, гласные Балавенцев и Введенский высланы на время военных действий в Тобольскую губернию, где они останутся на свободе. Из Челябинска им представлена возможность выехать, но под стражей».

Анна Павловна вздохнула.