Годы

Надо ли мне было убеждать его идти в адвокатуру? — думала Элинор. Отец был против. Но что сделано, то сделано. Он женился, пошли дети, ему пришлось продолжать начатое, хотел он того или нет. Как все необратимо. Мы поступаем наугад, потом приходит их черед… Она посмотрела на Норта и Пегги — своих племянника и племянницу. Они сидели напротив нее, солнце освещало их лица — чуть загорелые, пышущие здоровьем, такие юные. Синее платье Пегги топорщится, точно накрахмаленное муслиновое платьице маленькой девочки. У Норта карие глаза, он еще совсем мальчик. Он слушает внимательно, а Пегги уставилась в свою тарелку. На ее лице — неопределенное выражение хорошо воспитанного ребенка, слушающего беседу взрослых. Интересно ей или скучно, Элинор сказать не смогла бы.

— Вон она, полетела, — сказала Пегги, быстро подняв голову. — Сова… — Она поймала взгляд Элинор.

Элинор обернулась и посмотрела в окно. Сову она пропустила и увидела лишь деревья с густой листвой, которую вызолотило закатное солнце, и коров, медлительно проедающих себе тропы в траве.

— По ней можно сверять часы, — сказала Пегги. — Она очень пунктуальна.

Тут зашевелилась Силия.

— Пусть мужчины беседуют о политике, — сказала она, — а нам не выпить ли кофе на террасе?

И мужчины были оставлены со своей политикой за закрытой дверью.

— Я схожу за биноклем, — сказала Элинор и отправилась наверх.

Она хотела рассмотреть сову, пока не стемнело. Ее все больше интересовали птицы. Это признак старости, подумала она, входя в свою комнату. Старая дева, которая только и знает, что умываться да умиляться на птиц, заключила она, глядя на себя в зеркало. Собственные глаза показались ей еще довольно ясными, несмотря на морщинки вокруг, — те самые глаза, которые она заслонила тогда в вагоне поезда, потому что Даббин похвалил их. Но теперь на мне клеймо, подумала она, — старая дева, которая только умывается и умиляется на птиц. Так про меня думают. Но я не такая, совсем не такая. Она тряхнула головой и отвернулась от зеркала. Очень милая комната: тенистая, аккуратная, такая прохладная по сравнению со спальнями в заграничных гостиницах, где на стенах заметны пятна от раздавленных клопов и под окнами дерутся мужчины. Но где же бинокль? Убран в какой-то ящик? Она принялась искать его.

— Кажется, папа говорил, что сэр Уильям был влюблен в нее? — спросила Пегги, когда они ждали на террасе.

— Ох, не знаю, — сказала Силия. — Но было бы так хорошо, если бы они поженились, если бы у нее были свои дети. Тогда они могли бы поселиться здесь, — добавила она. — Он такой приятный человек.

Пегги промолчала. Последовала пауза.

Затем опять заговорила Силия:

— Надеюсь, вы сегодня были вежливы с Робинсонами, несмотря на их несносность…

— Зато приемы они дают сногсшибательные, — сказала Пегги.

— Сногсшибательные! — с упреком повторила ее мать, впрочем не сдержав улыбки. — Не стоит тебе перенимать у Норта все его словечки, моя милая… А вот и Элинор, — оборвала себя она.

Элинор вышла на террасу с биноклем и села рядом с Силией. Было еще очень тепло, и свету достаточно, чтобы рассмотреть дальние холмы.

— Она сейчас вернется, — сказала Пегги, подвигая свой стул. — Полетит вдоль той изгороди.

Пегги указала на темную линию изгороди, пересекавшей луг. Элинор настроила бинокль и стала ждать.

— Так, — сказала Силия, разливая кофе. — Мне о многом хочется тебя расспросить.

Она помолчала. У нее всегда было множество вопросов, а ведь они с Элинор не виделись с апреля. За четыре месяца вопросы накопились. И вот теперь они закапали — как из бутылки, один за другим, капля за каплей.

— Во-первых… Нет, — она решила спросить о другом: — Что там такое с Розой?

— Что? — рассеянно переспросила Элинор, пытаясь сфокусировать бинокль. — Слишком темно, — сказала она. Ей было плохо видно.

— Моррис сказал, что ее вызывали в полицейский суд. — Силия слегка понизила голос, хотя посторонних рядом не было.

— Она бросила камень… — сказала Элинор. Она опять настроила бинокль на изгородь и, не отрываясь от окуляров, ожидала сову.

— Ее посадят в тюрьму? — быстро спросила Пегги.

— На этот раз нет, — ответила Элинор. — Вот в следующий… О, вот она!

Над изгородью, петляя, пролетела птица с большой головой на короткой шее. В сумерках она казалась почти белой. Элинор сумела поймать ее в поле зрения бинокля. Спереди у птицы виднелось черное пятнышко.

— Она держит в когтях мышь! — воскликнула Элинор.

— У нее гнездо на колокольне, — сказала Пегги.

Сова скрылась из виду.

— Все, не вижу, — сказала Элинор и опустила бинокль.

Некоторое время пили кофе в молчании. Силия обдумывала следующий вопрос. Но Элинор опередила ее.

— Расскажи мне о Уильяме Уотни, — попросила она. — В последний раз я видела его изящным юношей, мы катались на лодке.

Пегги рассмеялась:

— Это было, наверное, лет сто назад!

— Вовсе не так давно, — сказала Элинор. Она была уязвлена. — Сейчас… — Она стала припоминать. — Лет двадцать, может быть, двадцать пять.

Для нее это был довольно короткий промежуток времени, впрочем, подумала она, Пегги тогда еще не родилась. Ей сейчас лет шестнадцать-семнадцать, не больше.