Годзюон

Зима в Токио. Это яркое синее небо и леденящий пронзительный воздух. Но снег здесь выпадает редко, да и не лежит совсем. Тротуары всегда сухие, а в кольце центра ещё и вымыты с мылом. Зимний Токио даёт мне возможность реализовать идею журнальных картинок — я хожу в шубке, но в туфлях.

Молодые японки, замотав вокруг шеи толстенные шарфы и натянув тёплые суконные бриджи, с середины января начинают летний обувной сезон. Именно в середине января в токийских магазинах появляется первая волна новых туфель грядущего лета. Как же тарахтят они по тротуарам! Большинством японских женщин владеет загадочная идея покупать туфли на размер больше, чтобы при носке слегка подволакивать отставшую от пятки туфлю по камням.

Зимой Гиндза рано, в три-четыре часа дня, зажигает желтые огни гирлянд, украшающие деревья вдоль всей Намики-дори. Фруктовые магазинчики выкладывают огромные пирамиды оранжевых фруктов сезона — мандаринов. Цветная получается зима.

Для зимы я всегда покупаю лишь яркую обувь. Туфли цвета цикламенов — бордовые, сиреневые, ярко фиолетовые. Я вообще очень часто покупаю обувь. Поношенные, морально устаревшие или смешные туфли на ножках выросшей женщины для меня синонимичны факту беспросветного бытия, усталости от жизни или же являются признаком немудрящего, плебейского ума.

Одну и ту же пожилую классическую юбку, как деталь гардероба, я вполне допускаю. А вот туфли, даже если они бесконечно удобны и уже сливаются с ногой, старые туфли — это плохо-плохо. Туфли могут быть только новыми!

Подавляющее большинство столичных японок носят исключительно новые туфли. Только туфли эти в основном «японского» фасона. Туфли «японского» фасона это туфли, в которых отсутствует главное — элегантность и секс. Потому что для японцев эти понятия — элегантность и секс значат другое, чем значат эти вещи в европейском смысле. И значат другое и воплощаются по-другому. Японские туфли «японского» дизайна являют собой образец того, что я называю «мило плюс хи-хи».

Это выражение появилось у меня после прочтения публикации впечатлений Чехова о сексе с японской проституткой. Где Антон Павлович с фонтанирующим пиететом писал о том, что японки делают любовь так мило, так аккуратно, с салфеточками и смехом. Не то, что русские крестьянки, то есть и не мило и без смеха, и сперму торопливо салфеточкой не убирают. Грязно как-то, со страстью и серьёзностью делается русская любовь. Не по-чеховски. Чехову были по вкусу милые и смешные японки.

Такие же несерьёзные, милые и смешные у них и туфли. Японские туфли «японского» образца. Как безобидные кастрированные коты.

Технологию выхолащивания из вещей элегантности и секса всему миру демонстрирует сейчас Луи Виттон. Когда я впервые увидела в начале 2003 года виттоновское весеннее изобретение — сумочки с цветами сакуры, то подумала об этом факте, как о талантливом тактическом приёме — добавить в классическую вещь призрак национальной идеи и продать это японцам. Но этим не кончилось. Виттоновские вещи продолжают наполняться цветными галлюцинациями малолетки-токсикомана. «Глюки» стали носить не только в Азии. Я не сомневаюсь, что белые ощущают в этих метаморфозах неверный тон, но раз Виттон... Оказывается в Виттоне начал работать художник японец!

Художник-японец, кутюрье-японец, итэдэ-японец — это трагедия западной культуры. Белый мир совершенно не представляет размаха аппетитов азиата, вышедшего за пределы своих границ. Потому что пока нет этому примера на глобальном уровне. Но есть примеры на уровне личности. На уровне личности это затопление и разрушение ума иррациональностью, психоз. Цивилизованный рациональный мир последние полтораста лет только и делает что восклицает — «Ах Восток, ах загадка, ах глубина и таинственность восточной души!».

Никакая Восток ни загадка. Восток — это обратка Запада.

Восток не генерирует идеи, но содержит все их почки. Черпать там вдохновение — да! Предоставить Востоку «думать» — нет! Кесарю — кесарево, если только Кесарь не хочет забыться.