Годзюон

Я пью чай, смотрю сквозь прозрачную стеклянную стену кафе на улицу и думаю о том, что сейчас мой Токио, это прежде всего Гиндза. Я знаю её яркое лицо и потайные затейливые ходы её изнанки, её лучшие часы, её запахи. Мне нравится Гиндза утром, когда японцы надраивают с мылом тротуары. Мне нравится Гиндза вечером, когда яркие вертикальные вывески делают её похожей на бесконечный ряд японских книг.

Пришло время менять не только чайные, пришло время менять квартиру.

Мне нравился, очень нравился нынешний дом, и высокий холм рядом, и хозяин. Но мои предпочтения менялись по мере узнавания Токио, и теперь я хочу жить совсем рядом с Гиндзой. К тому же с годами я посеяла зависть в сердце маленького домовладельца. Зависть и смуту. Почему? Потому что Токио для меня это Гиндза. Гиндза и море, и белый Фудзи, и привычка жить так, как хочется. Подобные привычки не нравятся людям. Они приводят к таким местам, где я нахожусь сейчас. Сейчас я живу в центре Токио, планирую путешествие в Европу, пью чай в кафе Burberry, пишу эти строчки в тетрадь... И я вспомнила о них.

«Они» — моё русское прошлое. Те, с кем я встречалась в России в последней поездке. Они всё там же, они всё те же. Разговаривая с ними, я перевожу часы не на три или пять часов назад. Назад на годы.

Раньше я тормошила их. Звала за собой. Летала, как летают над гнездом птицы. Теребила их корни. Тянула ветки их