Гоэтия

Раскалывалась голова. Градом тёк пот, заливая глаза. Было жарко и душно, воняло бойней и застарелым потом. Дышать было тяжело, как будто не хватает воздуха. Натан попробовал пошевелиться, и всё тело пронзила боль. Он висел под потолком, закованный в цепи. Во рту был огромный кляп, не дающий не только вдохнуть, но даже пошевелить языком. Казалось, грязную тряпку впихнули по самые гланды.

— Мастер Тобиас, он очнулся, — раздался чей-то низкий голос.

Натан скосил глаза. Рядом стоял огромный человек. Его бритая голова маслянисто блестела в свете факелов. Где-то на краю зрения шевельнулась тень, и перед младшим магом появился тот, кого великан назвал мастером Тобиасом. Тоже бритый, смуглый и сухой, как вяленое мясо, южанин напоминал хорька. Его тёмные глаза-сливы смотрели внимательно, не отрываясь.

— Тебе удалось усыпить бдительность Пиела, — спокойно произнёс он. Его светский тон никак не вязался с обстановкой: заброшенный подвал с потёками на старой штукатурке, множество пыточных орудий на стенах, столы с каменными столешницами, похожие на странные алтари, цепи, свисающие с низкого потолка. — И я теперь вижу, почему. Никто не заподозрил бы в таком сопляке Наблюдателя.

"Я не Наблюдатель", — хотел крикнуть Натан. Но кроме еле слышного "ннн" у него ничего не получилось.

— Как ты собираешься выкручиваться теперь? — Тобиас опустил взгляд. В его руках лежала открытая на первой странице книга с квалификационными баллами. — Натан, сын Тора из Двины, — прочитал южанин. Медленно вырвал первую страницу и бросил в огонь. Младший маг дёрнулся. — Хотел бы я услышать, как вы узнали о плане, — не торопясь, говорил Тобиас, вырывая страницу за страницей. — Жаль, что ты не расскажешь, — наконец, в его руках осталась лишь обложка, и она тоже полетела в огонь. — Нури, готовь инструменты. Мы порасспрашиваем господина мага.

— Да, мастер Тобиас.

— Ну как, вызовешь своего демона? — южанин схватил Натана за подбородок и притянул его лицо к своему. Младший маг лишь трепыхался, как маленькая птичка, в сухих цепких пальцах. Оба понимали, что кляп во рту и связанные руки — надёжное средство обезвредить практически любого мага. Демоны не отзывались на мысленные приказы. Их нужно было позвать в голос. Или сотворить Круг. — Когда я вырву твой грязный язык, вряд ли ты когда-нибудь сможешь это сделать ещё раз, — Тобиас тихо захихикал, как будто услышал новую модную шутку. Великан Нури вложил ему в руку спицу. Её кончик алел в полутьме подвала.

Если бы Натан мог кричать от боли, когда раскалённый металл проткнул кожу. Но кляп превращал любые вопли в едва слышные стоны и не давал дышать. За первой спицей последовала вторая, а за ней следующая. Младший маг потерял счёт времени. Боль стёрла все мысли. Он чувствовал, что задыхается. И помощи ждать было неоткуда. Единственный, кто в этом городе мог бы обеспокоиться его долгим отсутствием — Киран — потратит непозволительно много времени на поиски. А дать о себе знать Натан никак не мог.

— Я надеюсь, это стало для тебя достаточным уроком, мой юный друг, — донёсся откуда-то снизу голос. На руках младшего мага не осталось места, и теперь Тобиас сосредоточенно втыкал спицы в ноги своего пленника, как швея по окончании работы втыкает иглы обратно в подушечку. — Никогда не связывайся с тем, чего не можешь объять.

Вот он, конец. Натан зажмурился, пот больно жёг глаза, и не было сил видеть грязный потолок, факелы, южанина. Всё тело казалось одной оголённой раной. Кровь в ушах шумела так сильно, что он пропустил момент, когда дверь с грохотом слетела с петель.

Кроме Натана в комнате были ещё двое. Здоровяк и коротышка. Громила бросился в атаку, но Киран ловко ушёл в сторону и одним движением вспорол ему живот от паха до груди, а следующим ударом перерезал горло. К подвальной вони добавился новый запах — свежей крови и дерьма. Коротышка попятился от висящего в цепях младшего мага, выставив перед собой несколько спиц.

— Кому ты служишь? — Киран наставил на него меч. С лезвия капала кровь.

— Проклятый слуга Тёмного, — прошипел в ответ южанин. — Мадкир, возвращайся обратно во тьму, к своему господину!

Киран преодолел разделяющее их пространство в одно мгновение, ни один глаз не смог бы отследить его движения. Спицы звякнули о каменный пол, и южанин захрипел, когда белые пальцы сомкнулись на его шее. Пожиратель стремительно терял человеческий облик: волосы стояли дыбом, а кожа приобрела неестественную бледность. Глаза полностью залила чернота, не оставив места ни радужке, ни белку. Рот растянулся в улыбке, слишком широкой для его лица:

— Кому ты служишь? — таким голосом мог бы говорить дикий лесной зверь, но не человек.

— Даже в посмертии, я не скажу тебе ничего, тварь, — южанин дёрнулся, пытаясь вырваться, но исчез в ярко-голубой вспышке. Одежда с тихим шелестом осела на пол.