Гоголь: Творческий путь

«В комедии, — писал Белинский, — жизнь для того показывается нам такою, как она есть, чтоб навести нас на ясное созерцание жизни так, как она должна быть. Превосходнейший образец художественной комедии представляет собою «Ревизор» Гоголя».[262] За осуждением и безжалостным осмеянием мира городничих и Хлестаковых, всей этой нечисти чиновных архиплутов и проходимцев, стоит положительный идеал Гоголя, его представление о том справедливом и разумном общественном устройстве, которое лишь смутно рисовалось писателю в противовес беззаконию и лихоимству, царившим вокруг.

Гоголь не вывел в своей комедии «положительного героя», так как это ослабило бы сатирическое изображение рисуемой им социальной среды, ослабило обобщающий смысл его комедии. Он писал в «Театральном разъезде»: «Да, если бы хотя одно лицо честное было помещено в комедию, и помещено со всей увлекательностью, то уже все до одного перешли бы на сторону этого честного лица и позабыли бы вовсе о тех, которые так испугали их теперь». Но это не означает, что «Ревизор» лишен положительного начала. Этим положительным началом был «смех», — как указывал сам Гоголь, — тот высокий и благородный нравственный и общественный идеал, который придавал резкость и типическую силу его сатире.

«Смех», по словам Гоголя, и есть то «честное лицо», тот положительный герой пьесы, который определяет ее подлинное идейное звучание. «Странно, — писал Гоголь, — мне жаль, что никто не заметил честного лица, бывшего в моей пиесе. Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во все продолжение ее. Это честное, благородное лицо был — смех…тот смех, который весь излетает из светлой природы человека, — излетает из нее потому, что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницающей силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека. Презренное и ничтожное, мимо которого он равнодушно проходит всякий день, не возросло бы пред ним в такой страшной, почти карикатурной силе, и он не вскрикнул бы, содрогаясь: «неужели есть такие люди», тогда как, по собственному сознанию его, бывают хуже люди». «Смех», о котором говорит Гоголь, вызывается не «временной раздражительностью», это не «легкий смех, служащий для праздного развлечения, забавы людей».

Выразителем этой положительной программы в «Театральном разъезде» выступает сам автор. В своем заключительном монологе он раскрывает положительный идеал, заключенный в комедии, которая должна была пробудить в обществе «высокие движенья» и «святую любовь к человечеству» среди «самой жизни безответных, мертвых обитателей, страшных недвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца…»

Белинский дал замечательное определение комедии, целиком относящееся к комедии Гоголя: «Как основа трагедии, — писал критик, — на трагической борьбе, возбуждающей, смотря по ее характеру, ужас, сострадание или заставляющей гордиться достоинством человеческой природы и открывающей торжество нравственного закона, так и основа комедии — на комической борьбе, возбуждающей смех; однако ж в этом смехе слышится не одна веселость, но и мщение за униженное человеческое достоинство, и, таким образом, другим путем, нежели в трагедии, но опять-таки открывается торжество нравственного закона».[263] «Нравственный закон», во имя которого Гоголь казнит своих героев, подвергает их общественному осмеянию, — это то нравственное чувство, которое выражает народную точку зрения. Хищническое, паразитическое существование царских чиновников, бюрократов и тунеядцев, их гнусные проделки осмеиваются и изобличаются в комедии Гоголя именно как проявление антинародного начала. Поэтому в «Ревизоре» подлинным судьей выступает не благонамеренное «правительство», а народ. Эпиграф (появившийся во 2-м издании «Ревизора») «На зеркало неча пенять, коли рожа крива» и подчеркивает эту народную оценку происходящего в пьесе.

В опровержение враждебных «бранных» толков Гоголь приводит в первой редакции «Театрального разъезда» «простое слово», произнесенное человеком «из толпы народа»: «А небось все побледнели, когда приехал, наконец, настоящий». Гоголь сам в «Театральном разъезде» указал на обобщающую силу своей сатиры, передавая злобные нападки на комедию «господ с весом», представителей того самого общества, которое было разоблачено в «Ревизоре». С едкой иронией изображает Гоголь «благородное негодование» этих господ:

«Второй господин. Осмеять! Да ведь со смехом шутить нельзя. Это значит разрушить всякое уважение, вот что это значит. Да ведь меня после этого всякий прибьет на улице, скажет: «Да ведь над вами смеются; а на тебе такой же чин, так вот тебе затрещина!» Ведь это вот что значит.

Третий господин. Еще бы! Это сурьезная вещь! говорят: безделушка, пустяки, театральное представление. Нет, это не простые безделушки; на это обратить нужно строгое внимание. За эдакие вещи и в Сибирь посылают…»