Гоголиада

Она услышала его мерное бормотание:

— Я думал, что вы спите, после бала, вот я потихоньку и уберу здесь, что надо убрать… или кого.

Гоголиада ответила не сразу, думала, что он продолжит. Не дождавшись, прошептала: — …Их ведь раньше никто не видел, только я. Нет, ну конечно же, и вы правы, все, кто читал мои романы, все их видели, но — каждый по-своему и сугубо в собственной фантазии, не боле. А уж, чтоб наяву… вы не читали мои романы?

Белый Дворник на минутку перестал мести. Наморщил лоб, перебирая что-то в памяти, затем уточнил:

— А какое у вас сценическое имя?

— Сценическое? — ей даже стало смешно. — Да то же самое, Гоголиада. Читали?

Белый Дворник сник. Продолжил мести и пробурчал:

— Нет, извините, не читал. Я вообще не умею читать. Но только книги, всё остальное — прочту.

Гоголиада даже засмеялась, посмотрела, как старательно дворник метёт чистейший пол на одном месте, и умилилась. Но следующая мысль была куда менее весела:

— Если вы не читали моих книг, то как же вы её разглядели?

Белый Дворник пожал плечами и проронил:

— Работа такая.

Пауза. Этот ответ хозяйку дома не устраивал.

— Тогда как же вы её успокоили?

— Работа такая, — опять промямлил Белый Дворник и стал ещё тщательнее мести пол.

Гоголиада не унималась, даже заводилась:

— Значит, вы здесь работаете?

— Да, я здесь живу… — словно подтвердил Белый Дворник, повернулся к подходившей к нему Гоголиаде и прямо посмотрел ей в глаза. С минуту они молча стояли и было бы похоже, что они играют в игру «Кто моргнёт первым», если бы лица не были столь серьёзны. Лили внимательно наблюдала за происходящим из-за спасительной колонны. От неё не ускользнуло, что парочка видит в глазах друг друга что-то ещё. Первая заговорила Гоголиада, она прищурилась, рассматривая глаза дворника:

— Ой, у меня прическа распушилась, а вы молчите…

Пока дама, не отрывая глаз, поправляла волосы, дворник смутился и стал тереть себе лицо рукавом белой фуфайки:

— А у меня пятно на щеке, и вы не сказали…

На секунду они замерли, вспомнив о Лили, повернули головы в её направлении, Лили им чуть помахала ладошкой, да, мол, и я тут, а как же… Оба встряхнули головами, наваждение глаз-зеркал исчезло. Дворник взялся за свою метлу, Гоголиада стала теребить шаль, что-то обдумывая. Наконец она решилась:

— А вы не могли бы остаться?

Белый Дворник посмотрел на неё внимательно, она не отвела взгляд. Он, держа метлу наперевес, подошёл к ней вплотную и, прямо у её ног провёл метлой по паркету, словно расчищая ей путь:

— Я мог бы остаться.

Гоголиада сделала шаг вперёд на расчищенное место:

— И что же вам мешает?

Белый Дворник отошёл на шаг и вновь провёл метлой перед её ногами, путь становился всё свободней:

— Незнание. Незнание моей работодательницы, что я вам нужен.

Она опять сделала шаг по расчищенному, и продолжила спрашивать:

— А работодатель? Он ничего не скажет?

Вновь взмах метлы и Белый Дворник запросто улыбнулся:

— Не скажет. Зачем ему говорить? Он всё знает и вполне счастлив от этого.

Вновь шаг вперёд и новый вопрос, похожий на констатацию: — … Кто ваш работодатель?

— Я сам.

Гоголиада протянула руку, говоря жестом: «Дай», Белый Дворник обернулся вокруг и поискал глазами, не найдя больше ничего взял с камина вазу, вынул из нее цветы, ваза оказалась без дна, и он, вместо рупора, подал её Гоголиаде.

— Где ваша работодательница? — деловито осведомилась Гоголиада, и Белый Дворник в реверансе подал ей и цветы.

Гоголиада поднесла «рупор» к губам и пространство оглушил её усиленный вазой-рупором крик:

— Он нужен мне! Пусть он останется!! Он мне нужен!!!

Она улыбнулась и надела рупор ему на голову, как шлем:

— Пусть останется…

Как фарфоровая статуэтка, она наклонилась к нему и отставила ножку, он снял импровизированный шлем и прикрыл от ненужных глаз их поцелуй.

Хлопнуло распахнувшееся окно, и полетели осколки разбившихся стёкол.

Полыхнувший морозный ветер вынес штору вместе с гардиной на середину залы.

С грохотом на пол были опрокинуты столовый сервиз и ваза времён китайского императора Ли Бо Шина.

Испугалась только Лили.

Эти двое ничего не заметили.

А зря.

Под аккомпанемент проливного дождя с молниями и громом, под литавры вынесенного порывом ветра окна, невесть откуда в залу явилось видение ещё одной заметной фигуры. На первый взгляд, этой женщине было что-то чуть более тридцати трёх. Вся в чёрно-красном одеянии, накидках и балахонах, однако ничего из одежды не прикрывало прекрасных в своей стройной длине ног, обтянутых чёрным капроном. Это был триумф рока и подиума, Сама Пиковая Дама не явилась бы столь торжественно и величаво царственно. Но, как нам не трудно догадаться, триумф сей оценить было некому. Почти. За одной из колонн продолжала прятаться Лили.