Гойда

Девушка обхватила себя поперёк живота, с трудом переводя дыхание. К горлу подступила желчь, её вырвало наземь. Тихие шаги заставили её оглянуться. Со двора вышла Алёна и едва раскрыла рот, так побитая девка упредила её жестом да харкнула ей под ноги.

– Пошла ты, сука подлая! – огрызнулась девушка.

– Дай тебя залатаю, – произнесла Алёна, точно и не ведая злобного настроя знакомой своей.

– Мразь ты! – ухмыльнулась в ответ сквозь боль, сквозь стоящую на устах кровь. – Ото оно, куда пристроилась! Под опричника стелешься, паскуда!

– А ты подо всех подряд, – Алёна развела руками да скрестила их на груди.

– Глядите-ка! Будто бы я одна промышляю запретным да греховным ремеслом! – И девушка залилась хриплым смехом и сызнова сплюнула наземь, никак не в силах совладать с мерзкой желчью, стоявшей в горле.

– Пасть закрой да поди уже прочь! – отмахнулась Алёна.

Пущай побитой девке и многой боли стоила ухмылка её, да всяко ухмыльнулася она напоследок да ушла.

* * *

– Вяземский тебе проспорил? – вопрошал владыка, будто бы невзначай.

Фёдор не сразу разумел речи царской – уж больно шла она в разлад тому, что диктовал владыка. Басманов уловил смысл слов опосля пару мгновений и оторвал взгляд от письма, посмотрел перед собой. Он едва ли переменился в лице, заслышав то имя, но всяко никакого виду не подал.

– Сколь мне известно, нет, – ответил Фёдор, пожимая плечами.

Иоанн стал тенью позади опричника, следя, поспевает ли слуга за речью его.

– Он просил за тебя, – произнёс владыка, глядя на Фёдора со спины.

Басманов сглотнул, отложил перо и обернулся. Его взор был холоден, но решительно жаждал ответа.

– Он просил, – продолжил Иоанн, будто бы Фёдору не было ведомо, о чём нынче речь, – чтобы я отправил тебя за море, в Лондон, вместе с ним.

Фёдор заворожённо ждал, как царь скажет свою волю. Иоанн не спешил с ответом. Басманов тихо вздохнул.

– И что же? – вопрошал опричник, ибо ожидание и впрямь затянулось.

– Я отказал, – холодно ответил царь, пожав плечами.

С уст Фёдора сорвалась тихая усмешка, полная горькой желчи. Он сам не заметил, как рука его впилась крепче в спинку кресла.

– Ещё бы ты, мой царь, иное б рассудил, – Басманов произнёс то с почтенным поклоном, но голос его едва не доходил до преступной дерзости.

Иоанн не мог, а может, вовсе и не хотел скрывать улыбку, полную коварного удовольствия. Он глядел на то, как много укрывается под сей манерностью, которой нынче предавался Фёдор, как плечи его резко опустились, как что-то надламывается от пары коротких слов. В том было упоение, и Иоанн этого не скрывал.

– Ты удивлён? – вопрошал владыка.

– Я? Ничуть, – бросил Фёдор, пожав плечами.

Он поднялся со своего места, неспешно подходя к окну, прислонился к стене, обращая взгляд на улицу. На мгновение улыбка Иоанна остыла. Царю почудилось, будто бы на миг Фёдор стал вовсе бестелесным, и свет проходил сквозь него, и никакой тени не падало на каменную стену. То было лишь мгновение, но холодное дыхание этого видения царь буквально ощутил собственной кожей.

– Я не отпущу тебя, – молвил царь, едва заметно мотнув головой. – Не снова.

– Твоя воля, – ответил опричник, отводя взор к окну.

Верно, что-то ещё стояло на устах владыки, да заметил царь резкую перемену во взгляде Басманова. Оставив всякие толки, Иоанн обратился взором к окну, выискивая, что же смуту да тревогу нагнало на бело чело Басманова.

– Не сдох же, сукин сын… – пробормотал себе под нос Фёдор.

Глава 7

– Ну что, суки тупорылые! – бросил Михаил Морозов, спрыгивая с лошади.

Грубым ударом кнута мужчина огрел подоспевших к нему холопов. Фёдор спустился ко двору уж опосля прочих опричников. Первый круг уж был в сборе – Басман-отец, Малюта, Вяземский. Морозов, пыльный и утомлённый долгой дорогой, с лютым неистовством оглядывал братию.

– Уехал, мать вашу, на чужбину, латинов рубить, а они вон что! – Михаил с новою жестокостью хлестнул кого из конюхов до крови. – И получаю вести из дому, что племянник мой в петле болтается! Уже избралися, твари, кого ставить будете супротив меня на бой кулачный? – вопрошал Морозов, глядя на опричников.

– Да остынь, а? – молвил Алексей. – Племяшка твой хорош! Молчал как рыба! Коли б слово молвил…

– Ты, Басман, совсем рехнулся? – огрызнулся Морозов. – Покойника нынче винишь? Вы мне так просто не откупитесь! Пущай же один из вас, ублюдков, кто допустил расправу над сродником моим, тот и выходит на бой!

Михаил сплюнул наземь, толкая Малюту в грудь, да поднялся по лестнице каменной. Опричники остались во дворе, безмолвно глядя друг на друга, точно бы и вопрошая – как же нынче?

* * *

За трапезою братия притихла. Малюта тяжело вздохнул, едва подавшись назад, и с тем задел нерадивого стольника. По рассечённому шраму Басманов узнал – неряха из нездешних, недавно при дворе.

– А ну, свалил, гнида криворукая! – злобно огрызнулся Малюта, огрев холопа наотмашь по лицу.

Фёдор хмуро глядел на слугу, который что-то раболепно бормотал, раскланиваясь да пойдя прочь.

– Что ж нынче делать будем? – вопрошал Алексей.