Голая королева

Виталий Петрович стал входить во вкус. Он вдруг открыл, что многое упустил в своей жизни, и резво принялся наверстывать. Крепкий и плотный, он крутил ее хрупкое, еще не до конца сформировавшееся тело, как циркач, он замирал, выжидал и нападал, вонзаясь в нее неожиданно и сильно, словно хищник в трепетную плоть. Будучи человеком беспредельно эгоистичным, он при этом совершенно забывал об Алином удовольствии, полагая, что если ему хорошо, то и ей тоже. Он не знал ласк, нежных касаний, способных снять напряжение, возбудить, расположить — пусть не душу, но хотя бы тело к любовным схваткам.

Нет, он приступал сразу же, кидая ее на кровать и крутя во все стороны, — так он демонстрировал свое мастерство, так он наверстывал упущенные им годы.

И Алина молчала, уступая с холодной покорностью дядиному натиску.

Привыкшая к дисциплине, приученная не проявлять свои эмоции, — Алина не знала, как должна выражать себя душа. Она не представляла, как выглядит протест, она не умела выкричать свое несогласие с насилием.

Ей казалось, что она его уже ясно выразила — всем своим видом, своим холодным отчуждением, своим молчанием, своим «нет»! Но дядя ничего не хотел понимать, не желал вникать в ее чувства. Они были несущественны, не важны, не интересны и полностью им игнорируемы, как долгие годы игнорировались несуществующие в его языке слова «хочу» и «не хочу», «люблю» и «не люблю»…

Виталию Петровичу было невдомек, что на этом языке говорит душа. И даже само ее наличие ему было невдомек. Его занимало только нежное девичье тело. Примерно так же, как природа: источник одностороннего насыщения его потребностей.

Но душа наличествует.

И протестует.

В один прекрасный день Виталий Петрович смертельно отравился маринованными грибами.

Экспертиза показала, что в банке грибов содержалась крайне ядовитая волоконница Патуйара. Как она могла попасть в банку, как она могла затесаться среди хороших грибов, когда всем было известно, что Виталий Петрович опытный грибник — уму непостижимо! Все качали головами и сочувствовали Алине: бедняжка, видно суждено ей оставаться сиротой — то родители погибли, а теперь, вишь, и дядя…

Алина молчала, только сделалась бледной, синие глаза зияли на прозрачном лице в половину пространства. Все отнесли ее бледность за счет печали.

Но однажды Аля не выдержала. Катя просидела с ней все ночь, пытаясь утихомирить внезапную истерику. «Водки выпей, это лучше валерьянки, полегчает», — советовала она.

Аля выпила. Катя была единственным человеком, которому она доверяла и которого она любила, чувствуя в ней искреннюю и бескорыстную (ну, разве чуть-чуть корыстную: Кате льстила дружба красивой девочки, которая сильно поднимала ее престиж среди знакомых) — преданность.

И под утро было обронено признание, что она замариновала волоконницу Патуйара вместе с другими грибами, надеясь, что рано или поздно дойдет до этой банки очередь, и тогда дядя ее съест…

Очередь до отравленной банки дошла в декабре.

Милиция, если и подозревала Алину, то доказательств у них не было; к тому же девочка осталась сиротой; к тому же прехорошенькая; к тому же несовершеннолетняя…

Дело было быстро списано в архив.

Некоторое время Кис потрясенно молчал, уставившись невидящим взглядом в голубой пластик стола.

Катя нервно кусала губы.

— Как об этом узнала Марго? — заговорил, наконец, Алексей. — Неужто Алина была так неосторожна и доверила ей свою тайну?

Катя не ответила, по-прежнему кусая губы и отводя глаза.

Что ж, понятно, как узнала об этом Марго…

— Зачем вы ей рассказали? — сурово спросил Кис. — Вы ведь, Катя, сами утверждали, что Марго — средоточие всех мыслимых пороков! Как же вы так оплошали?

Катя залилась слезами.

— Я пошла к ней… — рыдала она, — я хотела ее попросить, что она оставила Алю в покое… Чтобы не подбивала уехать… И Марго… Марго стала…

Издеваться надо мной…

Кис вынул из кармана пакетик с бумажными носовыми платками и протянул один Кате. Та шумно высморкалась, но плакать продолжала.

— Она смеялась над нашей дружбой… Говорила… Говорила, какая, мол, такая дружба?… Ты на себя посмотри и на Алю — кто ты ей? Аля, мол, так просто, от нечего делать с тобой связалась, просто, чтобы время провести, а то в этой дыре ни мужика приличного не найти, ни даже подружки-и-и…

Очередной носовой платок проследовал по тому же назначению.

— И вы похвастались, что пользуетесь безграничным доверием Алины? И в доказательство рассказали Марго ее тайну?

Глядя на потоки слез, которые с новой силой хлынули из Катиных глаз, Кис выложил пачку платков на стол и покинул кафе, оставив Катю в одиночестве доплакивать свое предательство.

Глава 18

— Ты опять врешь! — кричала разъяренная Марго. — Ты пытаешься нас всех надуть! У тебя все время отговорки! Ты вечером была дома! Никуда ты не ушла, врешь, гнусная обманщица!

— Нет, Марго, это правда, — твердо произнесла Аля. Она чувствовала прилив решимости — так с ней бывало всегда, когда он чувствовала себя окончательно припертой к стенке.

— Почему ты мне сразу это не сказала!?

— А зачем было говорить? Это мои личные дела, а твой план и так никуда не годился…