Голая женщина в метро

Раньше он закрывал форточку, завернувшись в три одеяла, подползая к ней боком, как похотливый краб. А теперь Аристарх внезапно стал бесстыж, мнит себя строгим господином, у него в ящике с носками наручники и что-то, описанию не поддающееся, но очень опасное. И друзья у него новые, не те, что смотрели тебе в рот, а те, что смотрят на тебя, как на говно. Он больше не менеджер, он собрался дауншифтить на Бали. А ты постарела, обросла жопой, уютным пузиком, комплексами, он не хочет брать твоего кота с собой на Бали и перестал жрать мясо, а фуа-гру из проросшей чечевицы тебя бабушка готовить не учила.

И тогда ты записываешься на курсы по минету. Сосёшь и плачешь. Домашнее задание ты выполняешь с таким рвением, что Аристарх, обычно лежащий в позе «царь мыслит», вытаскивает тебя за ухо из своей промежности с вопросом: «Ты весь год сосала дирижеру симфонического оркестра? Что это за полёт пчелы вокруг цветка граната?». Ты бросаешь курсы минета, забираешь кота, плюёшь на Бали и Аристарха…

Вот такие же терзания, когда возвращаешься через месяц бана на старый аккаунт, где 50 тыщ Аристархов ждут от тебя чуда.

Про деда и Абхазию

Дача нам досталась каким-то чудом и всего на одно лето. Так мы обычно уезжали на всё лето в Сухуми на море, к деду. Наше отсутствие возмутило деда, дед возмутил всю родню, и нашим соседям по даче сложно было позавидовать – приехали все. Все мои семь братьев и дед.

Конечно же, для меня это было очень весёлое лето, мама выдержала три дня. Без мамы стало совсем весело. Ни один политик не может так сплотить большую деревню, как это сделал дед. Был такой шашлык, что даже бездомные собаки лежали обожравшимися. Выпили всё, что горело, не трахнули только кур, да и то я сомневаюсь. 22 июня, когда Гитлер, маме которого дед труба шатал, бомбил Киев, из которого впоследствии моя бабушка переехала в Абхазию, – шашлык закончился.

– Дед, а если Гитлер опять нападёт, что мы будем делать? – спросила я.

– Воевать мы будем! – заорал дед и полез за ружьём.

Как и зачем дед притащил с собой из Сухуми ружьё – не знаю. Два часа под палящим подмосковным солнцем вся деревня ползала по полю на брюхе. «Ать-два! Мамин-мам!!! – командовал бухой дед с ружьём. – А-а-а!!! Воздух!!!» – бдыщь-бдыщь из ружья. Размазав все коровьи лепёшки по полю ровным слоем, соседи разошлись по домам, а наша семья перешла к пулевой стрельбе. Ну как к пулевой… Точно не знаю, чем стреляло дедово ружьё, но, судя по количеству дыр в ковре, висевшем на заборе, оно стреляло семенами кинзы с непредсказуемой траекторией полёта этих семян – ковёр находился метра на два правее бидона, который был мишенью. Бидон стоял нетронутым. Кажется, в грузинском языке нет слов «фиаско» и «промахнулся». С детьми гор такое никогда не происходит, потому и слов таких нет.

– Я из этого ружья орла в глаз стрелял, с двух тысяч метров! – бдыщь, бдыщь, шени деда могитхан, это у вас тут ветер! Ни гор, ни орла, ни тем более ветра в деревне не было. Были злополучные куры, которые совсем не мишень для настоящих мужчин. За кур я перестала переживать почти сразу, потому что они меньше бидона и суетливые. А зря. Шашлык-то закончился и бронебойные семена кинзы тоже.

– Иды суда, птычька! – дед отложил ружьё в сторону, – Хароши, вкусни птычька! – Дед накрошил курам табака из трубки и сделал вид, что куры его не интересуют. Куры табаком заинтересовались слабо. – Проститутки! Иди сюда, я твой труба шатал! Дэти мои, дэржити их!

Дэти, в лице моего папы и его брата-профессора, научили кур летать за считаные минуты. Куры летали, грузины орали, соседи ржали. Ценой невероятных усилий непьющий профессор наловил кур сачком для бабочек, который он примотал изолентой к удочке. Кур связали и уехали на профессорском «запорожце» за водкой. «Красивые куры, бэлые», – младший брат принёс гуашь. Через полчаса по деревне бегали галлюциногенные павлины, вызывающие приступы белой горячки у соседских мужиков. И семь индейцев с кавказским акцентом. Смеркалось. Вернулись охотники на «запорожце». Закамуфлированные гуашью куры таились по кустам. Водки не купили. Привезли литров 20 молока и ящик тушенки.

– Курыца нэ птыца! Всем спать, завтра идём на рыбалку! – скомандовал дед. Про рыбалку я потом, может быть, расскажу.

Кладбище домашних животных

Когда мы жили в Сухуми, там на городском пляже семья дельфинов выкинулась на берег. Мы пытались им помочь, но они так решили… Это был ужас. Сейчас бы сказали, что у детей психологическая травма, а тогда ничего не сказали, кроме «и не такое бывало», ну и мы были крепкими на голову детишками.

Мне было лет 5–6, я всё лето хоронила медуз. Это интереснее, чем замки из песка, и проще – потыкал палочкой и закопал. Ещё были скорпионы, красивые, как брошь, и, к счастью, дохлые. В Москве были птички, крысы, мыши и домашние хомяки, которые хоронились с особыми почестями.