Голая женщина в метро

В боксе есть две легчайшие весовые категории. До 52 килограммов – вес петуха. До 49 – вес мухи. Папенька мой был боевым петухом, сильный, но лёгкий, и это его до крайности огорчало. С мамой они познакомились в Сокольниках, на танцплощадке, папа там со сцены учил людей танцевать твист, как в кино. «Берём окурок и давим его правой ногой… А теперь два окурка давим обеими ногами». На ухаживания потребовалось 10 дней. Из окна роддома мама углядела, что у папы лысина, куда она смотрела раньше, никто не знает – папа был меньше ростом на полголовы.

Чтобы не быть в весе петуха, папа худел. Худел он всего один раз, потом его побили друзья, и больше он не худел. Побили за то, что они полдня парили его в бане перед соревнованиями, а папа тихонечко пил воду из мочалки, пока вся банда прыгала над ним с вениками. Папу часто били друзья, каждый раз было смешно, но не бить было нельзя. Некрупный папа на 23 февраля должен был стоять на верху пирамиды из красивых комсомольцев-физкультурников и развлекать правительство. Пукнул на всю Красную площадь. Внизу начали ржать, пирамида упала.

«Лучше геройски пёрднуть, чем предательски бзднуть!» Уже очень старенький папа, лет в 40, прилетел из Сухуми в огромных солнечных очках, в ноябре. Мы встречали его в аэропорту с мамой. Папа вцепился в нас и сказал, что больше без нас никуда не поедет. Под очками был фантастических размеров бланш. Следом за папой прилетело приглашение в суд за нанесение телесных повреждений семи человекам в пивном баре города Сухуми. «Я защищал семью и Родину», – сказал папа. Всё, что делал папа, было: «Защищал семью и Родину». Горел в машине, сломал телевизор батоном колбасы, «починил» швейную машинку молотком, просверлил проводку в стене, выдрал единственной дочке не тот зуб и даже потерял кошелёк – защищал, и всё. Мало ли что могло бы случиться, если б не. В армии папа не служил, ездил по гастролям с госцирком в качестве укротителя слона, воздушного гимнаста, главного клоуна, Самсона, разрывающего пасть льву… Каждый раз рассказы были разные, очевидцев не было, папа был герой манежа, победитель в боксе, водитель самолёта и защитник семьи и отечества. Раз в году я дарила ему галстук. Покупала самый дорогой, копила деньги, всей семьёй добавляли, выбирала сама. И он эти галстуки носил и даже умел завязывать разными способами. Какой альпинист и настоящий моряк не знает, как завязывать галстук?! Тогда никто не знал Чака Норриса. Папа б его легко побил. Правда, Чак Норрис об этом бы не узнал, но это ведь совсем не важно!

Транссёрфинг Хоттабыча

Я никогда ничего не просила. У меня были другие, весьма понятные ходы. Например, вздыхать, глядя на нужное, как паровоз, и мечтательно закатывать глаза, часто вместе с губой. Денег у родителей было не сильно много, потому мне рассказали про губозакатывательную машинку. Много позже я увидела её именно такой, какой и представляла. Она лежала в галантерейном отделе и оказалась красным ключиком с прорезью, в которую вставлялся конец тюбика с зубной пастой. Конечно же мне его купили, потому что я орала: «Мама, мама, вот она – губозакатывательная машина, которую вы мне обещали!».

Как-то раз папа притащил меня в «Детский мир» и сказал, чтоб выбирала что угодно, но одно. Можно было выбрать немецкую железную дорогу, в которую вцепился сам папа. А мне понравился Старик Хоттабыч с тряпичной тушкой, в восточном халате, смешных тапках, чалме и с пластмассовой головой, к которой была приклеена белая борода. Это был странный выбор, мягко говоря, «но то, чего требует дочка, должно быть исполнено, точка», – как писал Маршак. Хоттабыч был очень нужен, потому что, владея им и его бородой, можно не вздыхать как паровоз, а выдрать волос, сказать «трах-тибидох»… И всё будет. Такое вуду с транссёрфингом реальности.

Когда в хоттабычевской бороде осталось полтора синтетических волоса, я была близка к помешательству. Я сотворила целый ритуал с бородой, свечами, губозакаточной машинкой, кукольным сервизом и гаишной палочкой. В конце ритуала я трижды проорала: «Пусть этот козёл уродский, Коля Н., сдохнет, обосрётся и умрёт, аминь!» – и вошел папа. Вошел, плюнул и вышел. Через час вернулся с боксёрскими перчатками, вручил мне их и сказал, что против козлов магия бессильна. Будь сильной, и все обосрутся.

А Хоттабычу мама новую бороду приклеила из собачьей шерсти. А Коля Н., надеюсь, жив. Мне тогда десять лет исполнилось.

Я требую любви!

Всё чаще хочется в детство. Не в СССР, а домой, к родителям. Жили-то кое-как, не дружно, нервно, а вот казалось бы…

Я так хотела быть похожей на папу, я делала для этого всё. И бороду. Чтоб у меня была борода, мне посоветовали взять на рассаду у папы. Посоветовали и забыли. В то субботнее утро весь двор узнал, как ревёт раненый мамонт – я взяла на рассаду волос, совсем немножко, просто выдрала клок с груди у спящего папы.