Golden Age (СИ)

- Это жизненно необходимо. Если сейчас не оказать должную помощь и не дать отдохнуть, я не ручаюсь за его дальнейшую жизнь.

- Есть у тебя спокойная кобыла? – решившись на что-то, спросил командир.

- Могу освободить. А что случилось? – ответил Эдмунд, навострив уши.

- Освободи, - распорядился тельмарин, ничего более не сказав. Король ушел ни с чем, но поручение выполнил. Лошадь мягко ущипнула за пальцы влажными губами. Кони, не пресыщенные в суровой армии лаской, полюбили нового хозяина и всячески привечали его. Даже солдаты замечали, что животные на редкость покладисты и спокойны. Командиры тем временем подвели к кобыле Питера, который толком и не мог ступить на одну ногу. Ему приходилось опираться на пленителя, что явно задевало гордость государя, вынужденного искать помощи у врагов. Эдмунд ловко поднырнул под руку брата, избавляя его от этой обидной зависимости. Командир с облегчением выпрямился. – Теперь он верхом поедет. До вечера, думаю, доберемся до города, а там лекаря найдем.

- Как я его закину? – слабо возмутился Эдмунд. – Хоть руки ему развяжите!

- Хорошо, - после недолгой паузы согласился командир. Веревки упали с рук Питера, но тот выглядел слишком уставшим, чтобы не только воспользоваться долгожданной свободой, но и просто порадоваться ей. Младший король сквозь одежду чувствовал жар, идущий от брата, нездоровый, лихорадочный. Это явно было не к добру. Неглубокая рана, которую нарнийские целители заговорили бы в два дня, в условиях похода воспалилась и наверняка заразилась, из-за чего и возник сильный жар. Если немедленно не оказать должную помощь, болезнь может усугубиться и привести к летальному исходу. Волнение командиров было понятно: терять такого пленника было сродни катастрофе, особенно с учетом уже «погибшего» младшего правителя, запасного варианта.

Но как же обидно, черт возьми! Питер в седле лошади, готовой пуститься вскачь, с развязанными руками! Вскочи за спину, разверни кобылу и унесись прочь, к свободе и Нарнии… Но нельзя. Мало того, что придется продираться сквозь половину отряда, - не факт, что дело выгорит. Неизвестно, сколько продлится путь назад, сколько невзгод выпадет на долю братьев. Уж кем-кем, а целителем Эдмунд не был. Все, на что его бы хватило, - на перевязку, которую научился делать на собственной шкуре в военных походах. Была бы Люси, можно было бы сбегать в то же мгновение, а так – рисковать жизнью Питера ради призрачной надежды наткнуться на нарнийские отряды, где может и не оказаться столь необходимого лекаря. Умереть, вырвавшись из вражеского плена, - что может быть глупее? Эдмунд чуть зубами не скрипел, выпуская сладкую возможность удрать сквозь пальцы. Питер словно прочел его мысли и тихо произнес:

- Я… Все в порядке.

- Да ну? Правда? - буркнул младший король, стараясь не смотреть на пленника сверх меры. Прямо-таки пышет здоровьем! Хочет показать себя героем? Поздновато, знаете ли… Эдмунд одернул себя, невольно разозлившегося на брата. Пока он сам вспыхивает, чтобы вновь погаснуть и подкопить силы, Питер горит ровно. В самом начале только полыхал, а так держит себя в руках. И борется. С самого первого дня пленения не сдается и борется, а чего это стоит? Возможно, крохотная слабина, вытащенный из основания башни камень обрушит всю возведенную крепость, вот он и упрямится. Не позволяет себе ни малейшей уступки, что повлечет за собой следующую.

- Этой ночью нужно все решить, - еле слышно ответил Верховный король. Младший уставился на него, не скрываясь, и приподнял брови. Он издевается?! Сейчас ни он не в состоянии бежать, ни условий для дерзкой операции нет. Терпению Питера, конечно, рано или поздно придет конец, но это не повод рисковать.

- Лучше обождем, - прошипел Эдмунд. Каспа с недоумением оглянулся, все же услышав его тихий голос. Конюх покачал головой, и тельмарин вновь вернулся к прерванному разговору. «Знать бы, что дождемся!» - мелькнула мысль, но Эдмунд не стал ее озвучивать. Питер и так был подавлен своим состоянием, чтобы еще больше его расстраивать… Однако государь нахмурился и выразительно посмотрел на брата. Тот поджал губы и дернул лошадь за поводья. Та всхрапнула, обижаясь на проявленную резкость. «Не дури! Тебе плохо, и я вижу это», - говорил без слов младший король. «Я приду в норму! - свирепо отвечал Верховный. – Нельзя больше ждать!».