Golden Age (СИ)

- Прошу, прислушайтесь ко мне. Их наверняка приговорили к смерти за дело. Нельзя препятствовать свершению правосудия, даже если его методы Вам не угодны, - здраво возразил филин. Эдмунд покосился на него и повернулся обратно к будущим кострам. Конечно, птица была права. Это не его государство, не Нарния, где его волю необходимо исполнять в точности. Это Теребинтия, чужая территория, на которой правит король Освальд. Влезать в это дело и впрямь будет глупо… Но уйти мальчик не мог. Его сердце противилось этому, а разум твердил, что развернуться, когда за спиной будут сгорать заживо люди, будет трусостью, как и попытка удалиться до начала казни. Раз Эдмунд оказался здесь… То он будет свидетелем этой казни, провожая преступников в последний путь и желая им как можно скорее избавиться от мук и найти искупление. Он будет свидетелем того, что суд порой вынужден принимать жестокие решения во имя блага страны. И пусть это зрелище отпечатается в памяти и вызовет тошноту своей жуткостью, младший король Нарнии не уйдет. Так что он не двинулся с места, когда в центре площади возникло движение, лишь продолжил наблюдать издалека. Казалось, его уверенность, граничащую с горечью, ничто не могло поколебать…

Деревню огласил истошный, отчаянный крик, от которого кровь застыла в жилах. Не верящий своим ушам Эдмунд обернулся, ища глазами его источник, и сердце его рухнуло с громадной высоты. Двое мужчин тащили к третьему столбу девчонку, рыдающую так надрывно, что волосы вставали дыбом. Она была совсем еще маленькой, почти как… Как Люси… Ярость и негодование вспыхнули в короле, отозвались в ушах львиным рыком. Он не мог вообразить преступления, за которое ребенка могли приговорить к казни, да еще какой! Наверное, то, что несчастная была ровесницей младшей сестры, сыграло роковую роль. Филин громко и предупреждающе ухнул, забил крыльями, пытаясь удержаться на неустойчивом насесте. Бледный как смерть Онур попытался остановить Эдмунда, схватить того за руку, но король сверкнул глазами так, что юноша невольно разжал пальцы. Ему оставалось только последовать за мальчиком, который решительно пробивался сквозь толпу. Крестьяне охали, когда их бесцеремонно отталкивал в сторону какой-то пацан, с лица которого сходили краски по мере того, насколько обреченными становились рыдания девочки. Ее уже привязали к третьему столбу – и почему Эдмунд сразу не догадался, что он не останется пустым?! Тогда у него было бы больше времени в запасе, ведь он не преодолел и половины пути, а мужчина, исполнявший роль палача, зажег факел под яростные крики толпы! Правда, их требующий расправы рокот уже нарушили первые восклицания – нарнийцы последовали за своим правителем, пугая людей своим нечеловеческим обличьем. Оно вызывало у селян ужас, дикий страх, и начала подниматься паника. Кажется, зазвенело позади оружие, но для Эдмунда сейчас не существовало ничего, кроме пылающего факела, приближающегося к сухим веткам под ногами девчонки. Она уже не кричала, а глухо, тихо плакала, смирившись с взявшей ее за руку смертью. И если две другие фигуры хранили мрачное молчание, то эта девочка придавала королю сил и подбрасывала в пламенный гнев дров. Когда мальчик наконец вырвался из охваченной паникой толпы, вывалился из ее плотных рядов в самый центр площади и проревел приказ остановиться, огонь на факеле жадно лизнул хворост, и тот вспыхнул… И зазвенел извлекаемый из ножен меч.

***

- Мы об этом пожалеем, - мрачно заявил Меар. Филин, нахохлившись, сидел рядом с Эдмундом и сверлил его янтарными, неподвижными глазами. Ему не было нужды моргать, из-за чего давление, оказываемое этим взглядом, только усиливалось. Мальчик шмыгнул носом и вытер с него черную сажу. Правда, особого эффекта это не возымело – руки также были все в копоти и грязи. Это касалось и меча, которым он перерезал веревки. Придется долго оттирать лезвие от сажи…

- Они хотели сжечь заживо ребенка! – воскликнул король в ярости, но уже поспокойней, чем пару часов назад. Тогда он рвал и метал, теперь же мог держать себя под контролем, но утихомириваться по-прежнему не собирался. – Что такого могла совершить маленькая девочка, вот скажи мне! Такие жестокость и варварство недопустимы!

- В любом случае, нас это не касается, - резко отозвался Меар, расправляя и вновь складывая крылья. – Это дела Теребинтии, в которой Вы не имеете власти. На острове Вы всего лишь посол Нарнии… Вмешавшийся в казнь самым бесцеремонным образом. Последствия могут быть очень серьезными. Все, на что нам осталось уповать, - это на милость Освальда.