Golden Age (СИ)

С этими словами Эдмунд распахнул двери комнаты и вышел наружу, глотнув холодного воздуха. Следом за ним вылетел Меар, не произнесший ни слова за весь разговор, но король не обратил на него внимания. Опустив голову, пошел он обратно к себе, погрузившись в свои мысли. Снаружи замка бушевала яростная вьюга.

Комментарий к Глава 6

Как и всегда, с нетерпением жду ваших комментариев, дорогие читатели!

========== Глава 7 ==========

Кэр-Параваль никогда не захватывала полная тишина. Даже ночью, когда его обитатели спали, верные стражи хранили покой обитателей дворца, а вокруг шумел лес, в котором и под луной не утихала жизнь. С наступлением же утра белокаменный замок оживал. В его стенах начинали звучать голоса, по коридорам пробегали спешащие по своим делам слуги, и не было в Нарнии места более оживленного, чем ее сердце на берегу Восточного моря. Многое можно было встретить в нем – и радостные разговоры, и тихие опечаленные беседы в укромных уголках. Однако не только голоса оглашали Кэр-Параваль этим морозным зимним днем.

Мелодия, легкая, словно ветер, звучала в одном из залов. Мягкая, затейливая, она вилась в воздухе, то наполняясь весельем и силой, то становясь снова грустной и тихой. Звонкие, чистые ноты пели под руками королевы, что сосредоточенно касалась струн арфы, боясь ошибиться. Из-за этого дивная песня выходила несколько замедленной, заторможенной, и это Сьюзен категорически не нравилось. Казалось, ничто не может отвлечь девочку от ее занятия, но вот какая-то посторонняя мысль промелькнула на краю сознания, и палец сорвался. Чудесная мелодия прервалась на фальшивой, неприятной ноте. Звук ее, дребезжащий, грязный, разнесся по всему залу, ткнулся в витражные окна, не имея возможности вырваться наружу, и медленно, неохотно угас.

Сьюзен поморщилась. Он изрядно помучил ее слух, прежде чем исчезнуть. Королева была недовольна собой. Ей все казалось, что рукам не хватает ловкости, движениям – плавности и нарочитой расслабленности. Ведь правительница Нарнии не должна играть на арфе, словно идя в последний бой! Хотя это и сложная наука, любая образованная персона должна овладеть инструментом в той мере, чтобы слушателям чудилось, будто и они без малейших усилий смогут повторить мелодию. Стоит только начать, и пальцы сами запорхают по струнам, точно бабочки! Девочка упорно стремилась к тому, чтобы обрести желанную легкость. Опыта пока не хватало – училась она немногим больше полугода, но уже имелись значительные успехи. Увы, фальшь оттого не была более благозвучной. Она врывалась в песню, будто неприятности и беды – в размеренную, ставшую уже привычной жизнь, диссонируя с ней и только расстраивая свою создательницу.

Немного раздосадованная ошибкой, Сьюзен некоторое время посидела в тишине. Сатир, звонкоголосый менестрель, не мешал ей – за прошедшее время он уже привык к манерам своей ученицы. Старательности и усердия девочке было не занимать. Она стремилась полностью соответствовать своему статусу королевы Нарнии. Никто не имеет права опорочить этот почетный титул необразованностью и грубостью! Оттого, кроме государственных дел, Сьюзен много времени уделяла и светским дисциплинам – танцам, музыке, манерам. Создав в своем воображении некий идеал, она желала добиться его во что бы то ни стало. Уж в этом ее занудство, высмеиваемое по-доброму братьями, как раз пригодилось! И если некоторых жестких рамок она уже не замечала – спина теперь постоянно была расправлена, а голова – высоко поднята, далеко не все давалось также легко.

Однако не только потому девочка тратила время, чтобы овладеть сложным музыкальным инструментом. Вообще выбор его оказался весьма сложным. От духовых типа дудочек и свирелей Сьюзен сразу же отказалась. В конце концов, у нее был волшебный рог, что хранился в сокровищнице вместе с бальзамом Люси, способный призвать помощь в случае опасности. А вот коснувшись арфы, она сердцем почувствовало, что это оно. Не только изысканный вид и нежные переливы привлекли королеву. Струны арфы ласкали ее пальцы, привычные к тетиве лука. Хотя его Сьюзен крайне редко брала в руки – она не любила драться и всегда предпочитала мир войне, пока не была вынуждена стрелять, это знакомое, щемящее душу чувство не отпускало ее. Оно заставляло добиваться совершенства, часами просиживать у инструмента и извлекать из безмолвных струн песню, что взлетает к самому потолку. Казалось, вместе с этой чарующей мелодией воспаряла ее собственная, практичная и неромантичная душа… И волшебная, неясная сказка падала, разбиваясь вдребезги от фальшивой ноты.