Голев и Кастро. Приключения гастарбайтера

— Деньги, — терпеливо, в третий раз, повторил грабитель, аккуратно приставляя пистолет к виску Фатимы. Она не кричала, не плакала, а только по-звериному испуганно дрожала.

Голев достал из кармана потертый кошелек со всеми своими сбережениями — в пересчете семьсот долларов без малого, грабитель выхватил кошелек, глянул в него, потом резко отпустил Фатиму, так что девушка упала, не удержавшись на ногах, и выбежал из минимеркадо.

— Я позвоню в полицию, — сказала Фатима, потом глянула на Голева, и он понял: ситуация безвыходная.

Если полиция узнает, что Нуньес взял на работу нелегала с Украины, плохо будет именно Нуньесу, а не Голеву. И уж, конечно, никто и не подумает искать пропавшие деньги какого-то гастарбайтера. А заявить все равно надо — ведь он мог убить Фатиму, и все это может повториться. Значит…

Голев решил уйти, не дожидаясь Нуньеса. Он переодевался в соседней комнатенке, пока Фатима объясняла ему, что не стоит так торопиться, должно быть какое-то решение, и они с отцом что-нибудь придумают, но Голев меньше всего хотел создавать трудности своим хозяевам.

— Возьми хотя бы еды с собой, — взмолилась Фатима, когда он покидал минимеркадо, и по этому «хотя бы» он понял, что в глубине души она одобряет его решение.

Он не стал пока выселяться из пансиона — комната была оплачена до пятницы. Пошел бродить по улицам, в голове стучали какие-то обрывочные мысли, бились какие-то идеи…

Кретин! Зачем он отдал деньги?

И, может, не стоило уходить — ведь он поступил благородно, а вдруг бы Нуньес отблагодарил его?

Этой мысли он застеснялся, отпихнул ее в сторону, будто камешек.

Ну почему мне так не везет? — подумал Голев. В кармане нашлась полупустая пачка сигарет и новая телефонная карточка.

Разговор с женой получился тяжелый.

— Ты же сказал, что скоро приедешь! — недоумевала Танька.

— У меня украли деньги. Мне нужно теперь снова искать работу, и потом только я буду покупать визу и билеты…

— Коля, ты уехал почти год назад! Ты так и скажи — я вас бросил!

— Нет, Танька, все не так, правда! Я приеду. Расскажи, как там все наши?

— Луэлла при смерти. Доктора говорят, что два дня максимум. Все время рассказывает про своего мужа, клянется, что не знает, кто его убил, что она его не закладывала… Мне прямо страшно с ней, Коля. Ладно хоть мама пока у нас живет. Да и отец приезжал — он от внуков без ума!

— Луэлла умирает, — глухо повторил Голев, — скажи ей, что она… Что она самая лучшая тетка в мире.

Тут разъединилось.

После этого разговора Голев выкурил подряд две сигареты и пошел бесцельно вверх по улице. Вышел к Россиу, но Вовчика там не было — на его картонках сидел тот жуткий нищий — с мешочками вместо лица.

Прежде Голев даже в самом страшном сне не мог представить, что он обращается к такому человеку с какими-нибудь словами. Но после сегодняшних событий ему стало все равно.

— Простите, вы не знаете, куда делся человек, который пел здесь песни?

Нищий глянул на Голева, потряс своими страшными мешочками и ответил неожиданно приветливо:

— Он поет песни возле «Макдоналдса», на площади. Мы с ним меняемся раз в месяц.

— Спасибо, — сказал Голев. Нищий жадно смотрел на третью сигарету, которую Голев собрался поджечь. — Хотите закурить? Пожалуйста.

— Обригадо, — обрадовался нищий, принимая сигарету. Он закурил и радостно выпустил дымный конус изо рта.

Голев уже шагал к площади Россиу.

Чем мог ему помочь такой же нищий и бесправный Вовчик? Разве что спеть в поддержку… Логичнее было бы искать Сергея, но при этом он снова должен был столкнуться с семейством Нуньеса.

Вовчик действительно сидел под красно-желтой вывеской и пел — не так громко, как на вокзале, зато шляпа была полна бумажными деньгами. Голеву Вовчик обрадовался, как родному:

— Ну, богатей, здорово! Рассказывай, чего нажил!

— Я уж все прожил, — сказал Голев, и Вовчик помрачнел.

— Братан, я тебе не смогу твою десятку отдать. Я ее уже того-с! Съел!

Голев прижал руку к сердцу:

— Неужели ты думаешь, что я с тебя пришел деньги трясти, ты чего? Просто у меня тут нет никого больше, понимаешь? Я не знаю, куда сунуться… К кому обратиться.

— Милости просим, — Вовчик обвел рукой площадь, которая сегодня вы-глядела такой же раскопанной, как полгода назад, — садись в любом месте.

— Ты знаешь, как-то мне того… Стыдно.

— А другой работы у меня нет. Неужели ты думаешь, я бы тут горло драл за сентавки, если бы мне дали работу! Ха!

Голев снова почувствовал себя идиотом, у которого еще несколько часов назад были работа, зарплата, жилье и даже сбережения.

— Знаешь, — сказал вдруг Вовчик, — работы у меня нет, зато есть развлечение. Мне тут русские туристы попались, добрые до жути. Жрачки купили, денег дали, и еще экскурсию подарили за три тыщи эскудо. Нам, говорят, все равно расхотелось тащиться, мы лучше портвейн поедем пить, в Опорто. Вот, экскурсия на двух человек в Обидос и Алкобасу. Три тыщи эскудо.

— Сам съезди, — посоветовал Голев и получил в ответ выразительнейший взгляд.