Голландская могила

– Вообще-то хранить это нужно на холоде, – сказал инспектор, – и нам, в любом случае, надо отметить, при какой температуре мы её хранили. Так мы поможем патологоанатомам установить время смерти. Но это будет непросто. Может начаться гниение.

– А кстати – здесь есть холодильник, – стюард повернулся к шкафчику, притаившемуся в углу просторной каюты, – мы там храним кое-какие лекарства. Будем надеяться, он не заперт.

Третий раз за вечер инспектору Роузу пришлось ухватиться за грязные волосы и вытащить голову на свет божий. Он огляделся по сторонам.

– А нам не во что её завернуть? Наволочки не найдётся? Да, это всё, конечно, жутко, но когда-то это был живой человек. И пусть теперь он мёртв – нам всё равно следует проявить к нему уважение.

В одном из шкафчиков стюард отыскал чистую простыню. К счастью, холодильник оказался достаточно просторным, чтобы, когда оттуда убрали лекарства, в нём уместилась завернутая в простыню голова. Ключ торчал в двери снаружи, Роуз со стюардом заперли дверь и спустились в салон ко всем остальным. Но сначала они заглянули к капитану и разбудили его.

В первый момент капитан рассердился: ведь это не он сам, а штурман связался с «Радио Шпицберген» и управлением губернатора. Потом поинтересовался, узнал ли кто-нибудь мертвеца. И, наконец, поразился: надо же, убийство на Шпицбергене! Хоть необходимости в этом и не было, но он тоже позвонил на «Радио Шпицберген» и потребовал, чтобы его соединили с управлением губернатора. Однако ничего нового он не узнал. Из-за тумана вертолёт вылететь не мог. Видимость была нулевой, и радиомаяка на Птичьем мысу в этом случае было недостаточно. Губернатор Берг ещё не объявился.

Капитан и дежурный из управления решили, что «Белый медведь» возьмёт курс на Ню-Олесунн. Капитан рассказал, что на борту находится сотрудник британской полиции, и они договорились, что попросят Роуза предварительно допросить туристов. Во всяком случае, это немного их успокоит. Потом капитан собрал экипаж в кают-компании, а инспектор вернулся в салон. Наконец-то заскрипела якорная цепь, и судно двинулось к открытому пространству между Птичьим мысом и полуостровом Брёггер. Главным было добраться до устья Конгс-фьорда, где ледовые условия обычно не такие тяжёлые.

В тот вечер небо над Лонгиером было холодным и гладким, как сталь. За полярными сумерками словно затаилось какое-то слабое свечение – луна, которую из-за гор было не видно, но чей свет уже заливал небо. На затвердевшем снегу намёрз тонкий наст – для снегохода лучше и не придумаешь.

От дома отделилась чёрная тень и двинулась к снегоходу.

Снег под ногами человека поскрипывал. Человек никому не сообщил, что этой ночью собирается прокатиться. Это получилось спонтанно. В конце концов, на выходные у него не было ни планов, ни договорённостей. И никто его не хватится.

Он положил в сани канистру с бензином, термос с кофе и кое-какой провиант, а сами сани привычным движением закрепил за сиденьем снегохода. Он с такой радостью ждал этой поездки в полном одиночестве!

Но к радостным ожиданиям примешивалось какое-то необъяснимое беспокойство. Порой он будто ощущал заранее, что произойдёт нечто неприятное. Однако о подобных предчувствиях никому не рассказывал и вообще старался забыть об этом.

Человек тепло оделся, а на ногах у него были сапоги для снегохода. Возле уже готовых саней он вдруг замер. Совершенно внезапно ему расхотелось ехать.