Голливудские триллеры

Спустя какое-то время я шел по пыльной тропинке, проложенной в джунглях среди кустов азалии, и нес две упаковки пива. Когда я постучал в резную африканскую дверь Крамли, мне никто не открыл. Немного подождав, постучал еще раз. Тишина. Я поставил под дверью одну из упаковок пива и повернулся, чтобы идти обратно.

Последовало нескольких тяжелых вздохов — и дверь открылась, но ровно настолько, чтобы в щель пролезла рука. Желтые от табака пальцы схватили пиво и затащили его внутрь. Дверь закрылась.

— Крамли! — крикнул я и бросился к двери.

— Иди отсюда, — сказал голос изнутри дома.

— Крамли, это я, Псих. Пусти меня.

— Не пущу, — произнес голос Крамли, после чего сразу перешел в характерное бульканье. — Твоя жена звонила.

— Черт! — прошипел я.

— Она сказала, — Крамли продолжал засасывать пиво, — что, стоит ей уехать из города, как ты подцепляешь какое-нибудь дерьмо на пирсе или устраиваешь бои без правил с командой карлиц-лесбиянок.

— Она такого не говорила!

— Послушай, Вилли, — он явно имел в виду Вильяма Шекспира. — Я слишком стар для пробежек по кладбищу и крокодильих заплывов с маской по ночам. Поставь лучше пиво под дверь. И дай бог здоровья твоей жене.

— Да пошел ты… — проворчал я.

— Она сказала, что, если ты не образумишься, она вернется раньше.

— Она может.

— Ладно, договорились, никаких внезапно прибывающих жен. — Он снова отхлебнул пиво. — Надеюсь, ты помнишь, что добрые поступки заслуживают благодарности, Вильям.

Я поставил под дверь вторую упаковку пива, а сверху положил телефонный справочник 1900 года и записную книжку Раттиган. И повернулся, чтобы уходить.

Рука появилась не сразу. Сначала, будто считывая шрифт Брайля[368], шустрые пальцы обследовали телефонные книги. Затем скинули их и схватили пиво. Я подождал еще. Спустя какое-то время дверь открылась снова. Рука еще раз нащупала книги и втащила их внутрь.

— Отлично! — прокомментировал я.

«Отлично, — повторил я про себя. — Примерно через час он мне позвонит».

Глава 6

Крамли позвонил через час.

Но уже не называл меня Вильям.

— Говноу, Говнелли, Говенманн… — сказал он. — Умеешь ты все-таки создать интригу. Зачем ты подбросил мне эти Книги мертвых?

— Почему ты их так называешь?

— Ну, как тебе сказать… Я же родился в морге, детство провел на кладбище, а окончательно созрел уже в Долине фараонов, в Карнаке, — это, кажется, в Верхнем Египте. Или в Нижнем — неважно. В будущем планирую превратиться в мумию… А вообще, догадаться несложно — какую еще книгу тебе могут подать в качестве закуски к пиву, если не Книгу мертвых?

— Ты неисправим, — сказал я.

— Могу исправиться. Сейчас положу трубку и наберу номер твоей жены.

— Не надо!

— Почему же?

— Потому что… — Я запнулся, потом набрал воздуха и выпалил: — Нам надо встретиться!

— Говноу…

— Ты слышал, что я сказал?

— Да слышал, слышал… Приходи к дому Раттиган, когда начнет темнеть, — в это время из моря как раз лезет всякая нечисть.

— О’кей, у Раттиган.

Но он уже повесил трубку.

Глава 7

Правильно, в темноте. К черту дневной свет. Никакого солнца, только сумрак. На солнце все замирает. Какой интерес выходить при свете? Полночь — совсем другое дело. Деревья надевают черные тени и пускаются в пляс. Поднимается ветер. Падают листья. Шаги становятся гулкими. Скрипят стропила и половицы. С кладбищенских ангелов падает облупившаяся краска. Между уснувших фонарей, как вороны, мечутся призраки. Город слепнет — до самого рассвета.

Идеальное время для встречи — если вас интересуют тайны, мистика и приключения. Утром будет поздно. Хватайте ужас сейчас, вцепляйтесь ногтями в темноту, ловите за хвост тени.

И места лучше не придумаешь — черный-черный берег, о который бьются черные-черные волны. Именно там меня ждал Крамли — прямо у входа в белую арабскую крепость. Мы поднялись по лестнице и заглянули в дом.

Все двери были открыты, внутри горел яркий свет, и Гершвин, записанный на перфоленту пианолы в 1928 году[369], не уставая играл одну и ту же музыку неизвестно для кого. Констанции нигде не было.

Я открыл было рот, чтобы извиниться за то, что побеспокоил Крамли, но тот меня опередил.

— Не надо слов — лучше выпей, — сказал он и сунул мне в руку пиво. — Хотелось бы понять, что означает вот эта фигня? — Он перелистнул несколько страниц записной книжки Раттиган. — Вот тут, тут и тут. И здесь тоже.

Красным было обведено штук шесть имен, а рядом жирно, с нажимом пририсованы кресты. Чернила были явно свежие.

— Констанция считает — и я с ней согласен, — что люди, которых пометили, еще живы, но жить им осталось недолго. А ты что думаешь?

— Вообще ничего не думаю, — сказал Крамли. — Я в эти игры не играю. Собирался провести выходные в Йосемитском парке. А тут ты со своими книжками — дешевый режиссеришка. Давайте будем мочиться в каждой сцене, тогда у фильма будет особый, неповторимый дух… Да я лучше поеду на ночь глядя в Йосемити, охота была выслушивать твои дурацкие бредни.

— Ладно, остынь, — сказал я, увидев, что он собрался уходить. — Разве тебе не интересно проверить, кто из этих людей уже умер, а кто — еще жив?