Голод Рехи (СИ)

Только что это меняло? Наваливало сверху всех проблем дополнительную ответственность перед мертвым миром. Вроде бы так. Только Рехи не очень-то жаждал помогать, умирать во имя всех, как того желал смешной жрец в лиловом.

Во имя кого? Во имя людоедов, которые пытались взять силой, а потом сожрать? Во имя полукровок, которые устраивали оргии с пожиранием заживо? Или во имя эльфов, пораженных проклятьем кровососов? Во имя Лойэ, может, и спас бы, да только она затерялась где-то. От всего этого на душе усиливалось крайне гадливое ощущение. Появление семаргла испортило окончательно и без того дурное настроение.

— Ты сбился с пути, дитя разрушенного мира. Сильно сбился, — после долгой унылой паузы выдохнул Митрий. Рехи только упер руки в бока и выдвинул челюсть, кивая:

— Что если я не хочу никуда идти?

— Помнишь, советник из головы предупреждал тебя об опасных друзьях?

— Ну, было что-то. Это вроде про Ларта. Понимаю.

Слова звучали отрывисто, собственный голос резал вязкий воздух, как хлыст. Рехи прекрасно сознавал, что его собеседник, таращивший грустные глаза, способен испепелить одной своей волей, не сходя с места. Но от этого не возникало страха или почитания.

— Да, про него, — только миролюбиво кивнул Митрий. Его мягкий успокаивающий голос как будто убаюкивал. Рехи невольно выдохнул, погружаясь в непривычную апатию обреченного. Отчего-то он понимал, что при желании высший семаргл к нему не приблизился бы на расстояние суточного перехода. Но какого-то мелкого кровососа выбрала старинная сила Стража.

— Слушайте, зачем я все-таки вам? — спросил намного спокойнее Рехи, но тут же нахмурился и бросил: — Идите сами к Цитадели!

В ту минуту он хотел потребовать у Митрия лишь одного: вернуть Лойэ немедленно за стены деревни. И с ней бы Рехи уже никуда не двинулся, не спрашивая мнения Ларта и его приспешников, доказал бы делом, что имеет право на собственный шатер или хотя бы кусок шатра. Вновь вскипала злоба, ведь не оставалось ни малейших сомнений, что Сумеречный Эльф и Митрий способны перенести человека из любой точки пустоши. Но они не доставляли к Цитадели и при этом запрещали оставаться где бы то ни было еще. Рехи претила мысль, что он просто раб, орудие чьей-то силы, воли высших созданий или игры алчного предводителя полукровок. В конце концов, изначально он просто хотел как следует набить морду Двенадцатому.

— Если я вам так нужен, ну так и пошли сразу к Цитадели! — все-таки предложил Рехи, недовольно кривясь. Митрий поднял глаза, виновато сутулясь. Он отвечал не слишком уверенно:

— В нормальном мире мы бы так и поступили. Но ваш долгое время был скрыт от наших взоров. Пробились мы лишь случайно и не можем переноситься на далекие расстояния. Здесь мы такие же странники, как и ты. Мы не уверены, хватит ли нашей силы для победы над Двенадцатым. Я привел с собой последнего уцелевшего ученика. Поэтому нам нужен ты. Линии твоего мира так запутались. Вот уже три сотни лет они черные и грязные. Если ты замечал — хотя вряд ли — все они ведут к Цитадели.

— Замечал. Не недооценивай меня, — мрачно отрезал Рехи. — К Двенадцатому Проклятому.

Он с каждым днем все отчетливее чувствовал, даже не видел, как черный тугой клубок сплетается единым направлением. Черные линии прожигали сны, липко касались кожи. От них горчила пища, и временами приходили страшные видения.

— Да. Теперь этот мир — картина его помешательства. Если так все оставить и дальше, отравленные линии могут «заразить» и другие миры. Пусть мы и провалили свой проект Стражей, но позволить вот так рушить миры… Нет уж!

Услышанное с одной стороны в какой-то мере возвышало Рехи, он даже ощутил себя значимой фигурой. Якобы его готовили для великой миссии. Но с другой стороны все ложилось на плечи новой ответственностью, к которой Рехи совершенно не привык.

— Но я-то просто пустынный эльф! — бессильно воскликнул он, разводя руки, словно демонстрируя, что в них ничего нет, никакого скрытого оружия или силы. Хотя лиловый ожог на ладони свидетельствовал совсем об ином.

— Ты до сих пор в этом уверен? Даже после всех видений? — вскинул светлые брови Митрий. Он встал с валуна, приближаясь к собеседнику, обходя его и выжидающе рассматривая.

— Нет, — только покорно доказал Рехи, однако снова ощерился, как ящер: — Только почему я гнию в этой дыре? А? Какая в этом цель?

— Ты должен освободиться от самого себя. Пока ты не Страж Мира, лишь тень его силы. Часть тебя желает остаться в деревне. Я слышал твои мысли насчет…

— Не смей называть ее имя!

Бессильный гнев вырвался нестройным восклицанием. Рехи и сам не понимал, с чего бы его теперь так ранит любое упоминание Лойэ. Возможно, он томился только по ее образу и призраку, созданному воспаленным рассудком. Возможно, только потеряв ее, признался себе в способности на настоящие чувства.

— Я должен стать свободен от всего? — заставляя себя успокоится, выдохнул мрачно Рехи, сжимая и разжимая крупные кулаки. Голос Митрия звучал приговором, мягким, спокойным… Но хладнокровные убийцы тоже не разговаривают на повышенных тонах.