Голодная (ЛП)

— Помнишь, как мы играли в салон красоты, когда ты была маленькой? — спросила она, беря рукой локон густых волос и рассматривая его на предмет секущихся кончиков. — Я выглядела как сумасшедшая растрёпа, после того как ты поработала надо мной.

— Я не могла поверить, что ты так спокойно сидишь и позволяешь мне укладывать волосы, закалывать заколки и крутить хвосты на твоей голове.

— Я не слишком часто с тобой играла когда ты была маленькой, правда? — спросила мама со вздохом.

— У меня была бабушка Эппл.

— Над чем работаешь? — спросила она, указывая на мой экран.

Я напряглась; мне не хочется, чтобы она заметила мои трудности. Хромосома 16 и ген FTO были её первыми детищами. То, что она любила больше всего на свете, пока не появилась я. Её достижением была регулировка этого гена для создания ощущения постоянной сытости, чтобы человечество больше никогда не ощущало чувство голода. Так как человечество больше не тянуло к еде, синтамил окончательно вошёл в употребление. Это сделало её суперзвездой в научных кругах Единого Мира.

— Это карта сравнительной характеристики генов нашей семьи, — ответила я ей. — Она почти готова. — Я начала закрывать экран, но не успела.

— Постой. — Она встаёт, чтобы рассмотреть получше генетическую связь, над которой я трудилась последний час. — Это странно. — Она указывает на сомнительную последовательность. — Ты проверяла публичную базу данных генов для этой мутации?

— Конечно, но я ничего не обнаружила. Скорее всего, в программе, которую я написала есть какая-то ошибка.

— Сомневаюсь в этом. — Мама смотрит на код и с изумлением качает головой. — Может, это спонтанная мутация. — Она опять собирает волосы в пучок.

— А это до сих пор происходит? В смысле ДНК постоянно мутирует?

Она обдумывает мои слова, затем отвечает: — Это бы многое объяснило.

Я не слишком прислушиваюсь к её размышлениям над увиденной загадкой, так как не придаю значения возможной спонтанной мутации. — Всё что я знаю, это то, что я рада закончить с этим. — Я нажимаю «отправить» и отсылаю свое задание. Когда я поворачиваюсь, мама все ещё находится в глубокой задумчивости. — Что не так? — спрашиваю я. — Ты странно на меня смотришь.

— Твой желудок все ещё урчит?

Я пожимаю плечами, не желая признавать очевидное.

— Потому что если твой ген FTO с дефектом, это может вызывать все твои симптомы голода. А если это так... — Она шагами меряет мою комнату. — Это может быть и у большего количества населения. Но что является причиной этого? — Она смотрит на экран, покусывая губу. — Должен быть специалист, к которому я могу тебя отвести.

— Ни за что, — говорю я. — Избавь меня от этого.

Она трясёт головой. — Я не могу оставить тебя с этим. — Она показывает пальцем на экран. — Ведь это же ты, и я хочу помочь тебе.

— Потащив меня к какому-нибудь специалисту, который захочет запатентовать очередную процедуру? — спрашиваю я. — Я не хочу быть чьей-нибудь подопытной кошкой.

— Подопытной кошкой? — переспрашивает мама.

— Разве не на них ты проводишь свои эксперименты?

— Крысы, — отвечает мама. — Лабораторные крысы.

— Ну, в любом случае я не хочу быть одной из них.

— Наука постоянно развивается, Талия. Нам нужно быть готовыми к новым вызовам. Что было бы, если бы никто не позволил мне делать мою работу, когда я начинала? Где бы мы были сейчас?

— Твоя работа была ради общего блага, — спорю я, — а не ради личной выгоды.

Она скрещивает руки на груди и вздергивает подбородок. — Мне хорошо заплатили за моё открытие.

— Но ты же делала это не ради денег? Деньги пришли потом. Ведь так?

Она кивает головой, затем уточняет: — Когда я начинала, все ещё существовали общественные средства, дотации от правительства, так что я могла, по крайней мере, начать собственные исследования, прежде чем получила корпоративную поддержку. Учёным нужно находить средства для исследований. Я рада, что моей работой заинтересовался Единый Мир, там до сих пор остались авторитетные люди, которые ставят науку выше дохода. Я всего лишь хочу показать тебя кому-нибудь, кто примет твои интересы, как свои. — Она поворачивает голову и внимательно изучает меня, как будто я изменилась до неузнаваемости.

— Ты, конечно же, понимаешь, что я хочу для тебя только лучшего.

— Со мной не происходит ничего ненормального, — говорю я, но даже я больше не верю в это.

Мама смотрит через плечо на мой подозрительный геном. — Нет, — говорит она, и с сожалением смотрит на меня. — Что-то здесь определённо не так, и нам нужно найти кого-нибудь, кто разберётся с этим.

* * *