Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

Голощёкин выучился на зубного техника, однако в 1903 году оставил эту профессию и присоединился к большевикам. Его ранняя революционная карьера была яркой: он, как уже говорилось, участвовал в революции 1905 года, а в 1909-м был арестован и сослан в Нарымский край. Из места ссылки Голощёкин бежал и вернулся в Москву. В январе 1912 года он поехал за границу, на Пражскую конференцию, где был включен в ЦК партии большевиков. По возвращении в Россию снова был арестован и сослан, на этот раз в Тобольскую губернию. В 1913 году вновь бежал из заключения, после чего был арестован и сослан в третий раз, теперь в Туруханский край, где ему улыбнулась фортуна: в 1917 году династия Романовых пала, и Голощёкин был освобожден.

Время, проведенное в ссылке, укрепило связи Голощёкина с радикальными кругами. Он был сослан в Нарымский край вместе с несколькими другими большевиками, в том числе со Свердловым и Бертой Перельман. Голощёкин влюбился в Берту, швею, которая, подобно ему, примкнула к большевикам в 1903 году. Они поженились и оставались вместе до самой смерти Берты в 1918 году252. Кроме того, Голощёкин тесно подружился со Свердловым, которому предстояло стать одним из главных организаторов Октябрьского переворота 1917 года. Но окончательно в историю партии Голощёкин вошел в годы Гражданской войны. В июне 1918 года Ленин приказал убить царя Николая II и его семью. Голощёкин, на тот момент комиссар Уральского военного округа, съездил в Москву за их смертными приговорами. Затем вернулся в Екатеринбург, где, как рассказывают, он, Свердлов и узкий круг других партийных деятелей участвовали в организации казни царя и его семьи253. После окончания Гражданской войны Голощёкин занимал ряд важных партийных должностей: был одним из членов партийной комиссии, которой было поручено наблюдение за Туркестаном, а затем стал председателем Самарского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (1922–1925).

Голощёкин считал, что оказался в непростом положении, и в 1926 году рассказал о связанных с ним трудностях в письме, которое отправил в Москву, члену Политбюро Вячеславу Молотову. Голощёкин писал, что реальная власть в республике принадлежит казахским «эксплуататорам», известным как баи: «Совет фиктивен. Действительная власть в руках аткаментов и лично Председателя Совета, которые являются агентами и ставленниками бая. Бай господствует и подчиняет всех вплоть до коммунистов в ауле (впрочем[,] связь бая распространяется дальше[,] до ответработников губерний и даже краевых)». В целом, заключал Голощёкин, в республике никто особенно не пытался ввести советскую власть. «Беззаконие, произвол, взятка, хищение и укрывательство (особенно в южных губерниях) господствуют вовсю». Как он сообщал, русское население, хотя и «заражено шовинизмом» по отношению к местному казахскому населению, может считаться не худшим, чем в РСФСР, а вот в кочевом лагере казахов, в ауле, все обстоит иначе: «Аульный коммунист технически и политически безграмотен; членских взносов не платит; партийных обязанностей не несет. Группируется по родовому принципу и больше всего слушается бая и главаря группы, никто его не воспитывает, не организовывает»254. По оценке Голощёкина, партия едва проникла в кочевую жизнь и с точки зрения социалистического развития казахи существенно отставали от русского меньшинства республики.

На Пятой краевой партийной конференции, прошедшей всего за несколько месяцев до красноречивого письма Молотову, Голощёкин выдвинул новые лозунги с целью преобразования Казахстана. В рамках политики очередности казахи, титульная национальность республики, получали приоритет в наделении землей. Представители других национальностей должны были наделяться землей в соответствии с временем прибытия в Степь: приоритет получали те, кто прибыл до 1918 года. А поселенцев, приехавших в Казахстан после 1925 года, Голощёкин лишил прав на получение земли – таким образом он пытался остановить нелегальную колонизацию Степи255. Заявив, что «Октябрь миновал аул», то есть кочевникам Казахстана еще только предстоит пережить Октябрьскую революцию, Голощёкин провозгласил «советизацию аула»256. Эта кампания была посвящена инициативам по внедрению партийности в саму ткань кочевой жизни: предусматривалось создание местных учреждений – Советов, милицейских подразделений и районных судов, а также таких населенных пунктов, как «административные аулы». Кроме того, эта кампания давала добро на дальнейшее этнографическое изучение казахского аула, включающее в себя исследование практик землепользования и родовых отношений.