Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

На местах власти сталкивались с огромными трудностями в деле проведения кампании по советизации аула. Многие из ее элементов, например организация аульных Советов, были трудноосуществимы среди мобильного и разрозненного населения. Деревенские Советы были призваны служить ключевыми точками партийной деятельности на местном уровне. Они не только выполняли важнейшие административные функции на службе партии – к примеру, председатель деревенского Совета часто помогал осуществлять плановые заготовки хлеба или мяса, – но и позволяли канализировать энтузиазм трудящихся, а также просвещать их по поводу партии. В Степи все было иначе. Члены партии могли пасти свой скот на расстоянии многих километров от Совета, отделенные от него ревущими просторами снега и ветра. Даже внутри одного аула домохозяйства могли отстоять друг от друга на километры, а сами аулы находились еще дальше от центра административного аула, где собирался Совет. Таким образом, не то что собрать аульный Совет, а даже просто распространить информацию о партии было нелегкой задачей272.

Активисты вскоре обнаружили, что географическое расстояние, разделяющее общины в рамках одного административного аула, – это не единственная преграда на пути формирования аульных Советов. Коммуникация была нелегким делом, шла ли речь о далеко разбросанных друг от друга членах аульного Совета или о чиновниках регионального и центрального уровня. Активисты, действовавшие на республиканском уровне, прилагали все усилия, чтобы наладить коммуникацию между партией и аульными Советами, но представления центра о технической оснащенности аулов часто граничили с абсурдом. Анкеты, отправляемые в аульные Советы, могли вернуться с самым неожиданным ответом. Так, на вопрос «Сколько радиоаппаратов имеется в аулах?» мог последовать ответ «Что касается радиоаппарата, то таких людей у нас нет»273.

Активисты красной юрты столкнулись с массой препятствий в своей деятельности. Мало кто из них говорил по-казахски, и лишь немногие в аулах говорили по-русски. Одна московская активистка написала о своем разочаровании в программе красной юрты, указав на препятствие – огромные расстояния Казахстана: «В зимнюю стужу, при наших ветрах, по голой степи брести на собрание пешком за 20–30 верст совершенно невозможно. Впрочем, и за 5 верст не всякий отваживался прийти. Кончалась зима, наступала весна, мы вновь объявляли день делегатского собрания, и опять никто не приходил»274. Она заключала, что партия не имеет особой силы среди казахов275. Методы активистов, работающие в РСФСР, оказались по большому счету бесполезны в Степи, отмечала она, а работа с кочевниками требует совершенно особой тактики и других познаний: «Ведь казахи настолько отсталы и темны, что вот на всей этой долине вы наберете всего 2–3 грамотных людей. Почти никто из них не читает газет, все они имеют очень слабое представление о подлинном лице Советской власти – а вот о Ленине знают…»276

В 1926 году на закрытом заседании парткома республики партийные деятели обсуждали трудности, с которыми столкнулись в деле советизации аула. Один из выступавших заметил: «Предвыборная кампания показала, что никакого партийного влияния в момент выборов не имелось ни в одном ауле, ни в одной казакской [казахской] волости». Попытка организовать выборы в партию, по его словам, показала, что «баи и кулаки» гораздо лучше организованы, чем сами партийные работники277. Попытки перераспределения пастбищ кочевников тоже не обошлись без затруднений: активисты спорили, как измерять земельные участки (в человеческих шагах, с помощью лошади, с помощью веревки?) и как при этом учитывать разное качество земли. Возвращаясь следующей весной, активисты нередко обнаруживали, что землепользование вернулось к тому, что было до перераспределения, и земля осталась под контролем тех же самых родов, что и раньше278.

Неудачи кампании по советизации аула стали наглядной иллюстрацией трудностей, с которыми сталкивалась партия, пытаясь проникнуть в самую ткань кочевой жизни. Поощряя кочевников к оседанию на землю, партия предлагала снижение налогов тем казахам, которые станут оседлыми жителями, но мало кто на это шел. Сами категории «оседлые» и «кочевники» были неоднозначны, и даже члены партии не могли договориться, как будет выглядеть жизнь оседлых казахов279. Кампания по перераспределению земли не смогла покончить с влиянием кланов. Более того, она, казалось, лишь укрепила их. На встрече с парткомом республики в 1926 году Голощёкин выразил разочарование результатами кампании. Он предупредил, что партия должна принять дальнейшие меры, дабы подорвать экономическую основу родо-племенных связей: «Если мы не в состоянии экономически уничтожить эти роды, то у этих родов есть свои интересы… которые тем или иным путем выявятся»280.

БУДУЩЕЕ КОЧЕВОГО СКОТОВОДСТВА