Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

Процесс определения, кто является баем, а кто нет, задействовал несколько разных уровней партийно-государственного аппарата и несколько секторов казахского общества. Уполномоченные ОГПУ составляли досье на потенциальных кандидатов на конфискацию, описывая их деятельность, связи и имущество. На основе этих данных республиканский партком составлял список лиц, подпадающих под конфискацию. Список пересылался окружным парткомам, которые предлагали кого-нибудь в него включить или, наоборот, из него исключить437. После составления окончательного списка на места были отправлены более тысячи уполномоченных, все без исключения казахи, – чтобы руководить конфискацией. Там они проводили экспроприацию в сотрудничестве с районными комитетами конфискации, а также комитетами бедноты. У тех, кого записывали в баи, а также у членов их семей отбирали бóльшую часть скота и имущества, чтобы передать комитетам бедноты и колхозам. Семьдесят пять баев с членами семей планировалось выслать из республики, а остальных отправить в другие районы Казахстана, удаленные от их родных мест. Целью такой стратегии было отрезать эти семьи от членов рода, которые могли бы прийти им на помощь438.

Хотя благодаря классификационной схеме и упорядоченной цепи инстанций кампания по конфискации байских хозяйств представлялась чем-то законным, она была спроектирована так, что споры, разногласия и «перегибы» были неизбежны. Совнарком республики сохранил за собой право отнести то или иное хозяйство к «крупным скотоводам» и конфисковать, даже если оно не достигало предусмотренной для района пороговой величины439. На районном уровне не было достаточного контроля над действиями уполномоченных и комитетов, и они нередко отбирали имущество и скот у тех, кто не входил в официальный конфискационный список440. Многочисленность государственных и партийных ведомств разного уровня, участвовавших в конфискации и притом нередко имевших разные интересы, привела к множеству разногласий. Часто случалось так, что вокруг судьбы того или иного бая разворачивалась настоящая война между районными, окружными и республиканскими чиновниками441.

Разные группы казахского общества стремились повлиять на кампанию, что приводило к регулярному переписыванию списков конфискации442. Изучив список по Семипалатинскому округу, Ныгмет Нурмаков (Нығмет Нұрмақов), председатель Совнаркома, настоял на том, чтобы в список были включены еще два имени – Мусатай Молдабаев (Мұсатай Молдабаев), который «знаменит во всех отношениях», и Кабдий Бейсекеев, «крупнейший бай, одновременно имеющий крупное хозяйство в степи и в городе»443. В секретном докладе Голощёкину представители ОГПУ уточняли, что «под действие декрета подпали близкие родственники целого ряда краевых работников, главным образом сторонников и даже идеологов „правого“ крыла парторганизации», в том числе родственники Габбаса Тогжанова (Ғаббас Тоғжанов), сменившего Садвакасова на посту главного редактора «Еңбекші қазақ», и родственники Бекайдара Аралбаева, бывшего секретаря ЦИК республики. Эти партийные деятели прилагали все усилия, чтобы спасти своих родных от выселения, в то время как «левое» крыло партии, руководимое Сакеном Сейфуллиным (Сәкен Сейфуллин), стремилось сохранить эти имена в списке – с целью «подорвать политический престиж своих оппонентов»444.