Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

Однако если алма-атинские чиновники считали, что энергичная организационная работа среди колхозников и бедноты, а также повышенное внимание к распределению собранного государством зерна помогут остановить бегство, то чиновники в пограничных районах сообщали, что люди бегут за границу именно из-за алма-атинских директив, в особенности из-за тяжелейших государственных требований по хлебозаготовкам. Один районный администратор, возмущенный тем, что республиканское руководство отказало ему во всех просьбах снизить нормы заготовок овса и скота для его района, писал: «Неужели в интересах партии усиление укочевки в Китай главным образом бедняков?»686

В марте 1931 года в письме к Молотову и Сталину Голощёкин и Шалва Элиава предложили осуществить ряд изменений, в том числе наладить снабжение пограничных районов повышенным количеством хлеба и товаров. Кроме того, они рекомендовали партии обратить более пристальное внимание на состав колхозов в таких районах. Особенно склонны к бегству были колхозы, состоявшие из представителей одного рода или из людей, связанных иными родственными узами, и Голощёкин и Элиава рекомендовали полностью распустить их. Они считали, что активисты должны взяться за дело и заменить их действительными колхозами, организованными из представителей самых разных родов, а баи и главы родов должны отправиться в изгнание.

ШПИОНЫ И ПОВСТАНЦЫ: ПОИСК КОЗЛОВ ОТПУЩЕНИЯ

Алма-атинские руководители представляли бегство в Синьцзян «одной из форм сопротивления классового врага». Они считали, что рост бегства в 1930 и 1931 годах предвещает более интенсивную классовую войну, поскольку баи убедили представителей других социальных классов уйти вместе с ними за границу687. Конфискации 1928 года в пограничных районах были проведены плохо, писали эти руководители, что привело к чрезмерному влиянию эксплуататоров688. Однако анализ данных о социальном составе потенциальных эмигрантов привел чиновников к тревожному выводу: большинство беглецов в Синьцзян нельзя было отнести к баям, они были людьми куда более скромного достатка689. Алма-атинское руководство пыталось рационализировать это бегство, утверждая, что баи используют «перегибы» и «ошибки» низшего звена администрации, чтобы убедить представителей других классов бежать вместе с ними. Но при всем при том, отмечали советские чиновники, баи опираются и на родственные связи и это серьезнейшая проблема на обширной территории, где родственные связи часто распространяются по ту сторону административных границ.

Баи, по словам чиновников, распускали фантастические слухи о коллективизации, и в частности о том, что дети будут коллективизированы (подобно скоту) и отправлены прочь из своих семей. Целый ряд чиновников из разных районов сообщили об этом ложном слухе690, и алма-атинские деятели предложили пересмотреть подход партии к казахскому населению: «На первый взгляд кажется чудовищным, что такой вздорный слух может восприняться за правду. Но если принять во внимание беспросветную темноту и почти поголовную безграмотность населения, не имеющего никакого представления о газете и книге, при отсутствии советского живого слова, тогда станет понятно, почему самые вздорные слухи воспринимаются населением, сильно их тревожат и наводят на них страх»691. Хотя слух о том, что государство заберет детей у родителей, был, вероятно, одним из самых распространенных, ходили и другие слухи, подталкивавшие людей к эмиграции: например, что государство конфискует все предметы быта692. Во многом подобно тому, как во время Семипалатинского дела целые общины бежали за границу из-за слухов о надвигающейся конфискации, в 1930 году множество казахов покинуло республику из-за слухов о коллективизации.

Но партия, вместо того чтобы попытаться найти решение проблем, подталкивавших людей уходить из республики, – таких проблем, как насильственная коллективизация и голод, – стала на официальном уровне объяснять бегство жителей Казахстана влиянием «иностранных агентов». По словам чиновников, эти самые агенты распространяли среди пограничного населения слухи о новой жизни в Китае, свободной от тех стеснений, которые казались неизбежными, если остаться жить в Советском Казахстане: «Через этих лиц широко распространяются способствующие откочевкам слухи о свободной жизни в Китае, где нет бедных, а все богатые, что там много хлеба и мануфактуры, налоги незначительные и [что] китайское правительство оказывает эмигрантам содействие, наделяет землей, вплоть до выделения бежавших в самостоятельную волость»693. Многие из этих иностранных шпионов, по словам чиновников, сотрудничали с баями, которые, придерживаясь исторических традиций сезонной миграции, продолжали спокойно пересекать границу Китая с Казахстаном694.