Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

В 1925–1928 годах кочевые скотоводы по-прежнему могли переходить государственную границу в ходе миграций. Но в начале 1928 года, когда распространились слухи о готовящейся кампании по конфискации байских хозяйств, множество людей приняли решение о бегстве из Казахстана. По данным партии, из Семипалатинского округа в Китай бежали 423 хозяйства с 22  тысячами голов скота; большинство из этих хозяйств покинули страну до начала кампании662. Агенты ОГПУ, находившиеся в приграничных районах, составляли списки тех, кто был арестован при попытке уйти в Синьцзян, с подробным перечислением конфискованного у них скота663. Партийные деятели выражали удивление по поводу того, что большинство беглецов нельзя было считать баями – они скорее относились к бедноте. С точки зрения партийцев, это бегство отчасти объяснялось наличием трансграничных родственных связей и отчасти – влиянием баев-эксплуататоров. Голощёкин и его коллеги представляли дело таким образом: баи принуждали своих родичей к бегству, а иностранные агенты помогали им перебраться через границу664.

Хотя число беглецов из Семипалатинского округа было сравнительно невелико, оно все же являлось достаточно высоким, чтобы обеспокоить партию. Потеря ресурсов (рабочих рук и скота) была существенна и сама по себе, но высшие партийные руководители, в том числе Сталин и нарком иностранных дел Георгий Чичерин, выражали беспокойство по поводу политических последствий бегства казахов из своей собственной автономной республики в Китай665. Теперь, когда Советское государство продвигало ранее «угнетенные» национальности, сам факт того, что такое множество представителей «освобожденных» народов с готовностью бежит к своим заграничным сородичам, мог произвести самое неприятное впечатление666. Чтобы справиться с этой проблемой, партийные деятели обсуждали создание буферной зоны вдоль границы Казахстана с Синьцзяном, но этот план так и остался неосуществленным667. Как и в случае волны беглецов из революционной России в 1916–1920 годах, чиновники пытались убедить переселенцев вернуться обратно в Казахстан. В рамках программы амнистии казахи и поселенцы-славяне получили позволение вернуться из Синьцзяна вместе со своим скотом до 19 февраля 1929 года668.

Но, хотя во время расследования бегства из Семипалатинского округа граница с Китаем удостоилась особого внимания, в 1930 году, когда в Казахстане интенсифицировались попытки ускорить выполнение первого пятилетнего плана, бегство из автономной республики достигло чрезвычайных масштабов. Земли, прилегавшие к границе, опустели. Целые аулы исчезали в одночасье, а в Китай шел стабильный поток людей из приграничных районов. В Зайсанском районе, где большинство составляли казахи, за 1930 год в Китай ушло 1238 хозяйств, или почти треть населения669. Согласно «неполным» партийным данным по трем пограничным районам Семипалатинского округа, в течение лишь одного 1930 года пограничники задержали 2481 хозяйство при попытке бегства с «огромным количеством скота»670. В Кегенском районе обеспокоенные чиновники докладывали, что 600 хозяйств переселились в приграничные горы и ждут весны, чтобы уйти в Китай671. По неполным данным ОГПУ, в 1930 году бежали 15 302 человека, а в 1931-м – 36 985 человек672.

Советские чиновники обратили внимание, что эта новая волна бегства за границу затрагивает в первую очередь казахов и уйгуров673. Пограничные районы с казахским большинством теряли жителей с огромной скоростью – «Здесь мы имеем случаи укочевок даже колхозников, даже колхоз в целом во главе с председателем», – в то время как в соседних пограничных районах, где население было русским, «эмиграционное движение отсутствовало»674. Даже советское аульное руководство и члены комсомола бежали в Китай, в первую очередь казахи, а также уйгуры675. Изумленные чиновники все время обнаруживали, что немного опоздали. ОГПУ докладывало о случае, когда колхозники перед бегством за границу нацарапали прощальное послание на стене колхоза: «Пятилетку выполнили в один день. Берите с нас пример!»676

Рассказы о лучшей жизни, ждавшей в Синьцзяне, звучали более убедительно из-за отчаянной нехватки товаров в пограничных районах. Было практически невозможно найти такие предметы первой необходимости, как спички, керосин, соль. Очевидцы сообщали, что казахи облачались в овчинные шкуры, потому что им больше нечего было надеть677. В октябре 1931 года доклады ОГПУ продолжали констатировать нехватку самого необходимого. Снабжение товарами достигло абсурда: в то время как у многих приграничных жителей не было сахара и даже обуви, несколько пограничных районов получили из окружного центра крупные поставки духов678.

Но главной проблемой оказался сильнейший дефицит чая, ключевого элемента среднеазиатской кухни. Нехватка чая, как заметили партийные чиновники, привела к росту контрабанды и увеличению оттока населения: