Голодный океан. Рикэм-бо

Через пятнадцать минут Джордж снова появился перед ним – на этот раз причёсанный, в лёгком светлом костюме, со своим лабрадором по кличке Сократ. Джорджу нравилось думать, что его пёс – реанкарнация великого философа античности.

Они неспешно направились по направлению к набережной. По пути Джордж рассказал, что жена позавчера прислала ему открытку из Парижа: она уехала в Европу почти месяц назад. Будучи тоже известной журналисткой, супруга Джорджа – Зоя выполняла задание сразу нескольких изданий, и возвращения её вряд ли стоило ждать раньше сентября.

Они зашли в небольшой ресторанчик почти у самого моря. Джордж пояснил:

– Сам знаешь, мы с Зоей любим угощать наших гостей. Но так как я, да и она тоже – кулинары никудышные, то теперь мы приводим друзей сюда. Здесь отлично готовят, а хозяин – мой друг.

И в самом деле, едва друзья расположились за столом под навесом из пальмовых листьев, как появился сам владелец заведения – итальянец или испанец по национальности. Они с Джорджем обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Затем хозяин сердечно пожал руку Исмаилову. Смуглолицый и говорливый, южанин заверил, что обслужит их лично. И пусть дорогие гости не беспокоятся о выборе блюд, это уж его забота. Но прежде они немного поболтали. Джордж и его приятель-ресторатор попотчевали Исмаилова некоторыми здешними новостями, после чего хозяин заведения отправился на кухню.

А пока Джордж попросил принести своему гостю бокал вина, а себе просто воды.

– Тебе можно позавидовать, – с благодарностью принимая от официанта бокал хереса, выразительно взглянул на приятеля Игорь, – ты устроился почти как в раю.

Джордж устало улыбнулся в ответ:

– Расскажи это моей обострившейся язве, может она – сволочь бессовестная – поверит тебе и станет меньше меня терзать. А заодно уж и больной печёнке.

Выглядел писатель и в самом деле скверно: он сильно похудел, кожа на его лице была серой с зеленоватым оттенком, мешки под глазами набухли, он как-то весь осунулся. Правда, Джордж бодрился, как мог, но стоило ему задуматься, как уголки губ опускались, а на лбу появлялась глубокая складка.

– А что это за история с рыбачьей лодкой, о которой вскользь упомянул твой знакомый? – вспомнил заинтересовавший его рассказ Игорь. – Я не совсем понял. Она что действительно пропала?

Джордж сделал какой-то неопределённый жест рукой, давая понять, что к местным происшествиям не стоит относиться слишком серьёзно. Тем не менее, он рассказал как было дело. Какие-то приезжие с материка арендовали тут лодку с мотором, заодно наняв её владельца в качестве шкипера. И отправились на рыбалку. Вечером лодка не вернулась. Жена рыбака бросилась в полицию. Но там ей объяснили, что бояться нечего, ибо море спокойное. Полицейские были уверены, что скорей всего приезжие уговорили своего капитана причалить в другом месте, и сейчас они пьянствуют в каком-нибудь баре.

Джордж замолчал, чтобы смочить горло несколькими глотками воды, а Игорь взглянул на океан. Он напоминал тёмно-голубую пустыню, без единой точки на бескрайней поверхности. Только огромные белоснежные фрегаты, широко распластав крылья, парили над небольшими волнами.

– Мда-а…странная история… А как давно это случилось?

– Да уже, наверное, суток трое прошло – пожал плечами Джордж. Он вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и, окутавшись сизым дымом, словно ушёл…

Для Исмаилова это была новость, ведь всего полгода назад по настоянию врачей Габор завязал с пагубной привычкой. Это было архисложно, имея почти двадцатилетний стаж курения, но ему удалось недюжинную волю. И Джордж очень радовался своей победе. И вот он снова с сигаретой…

Было видно, что писателя занимают совсем другие мысли. Недавно Габор совершил в составе делегации иностранных коммунистов большой вояж по СССР, и по возвращению начал работать над новой книгой. Так что вполне естественно, что в писательской голове постоянным фоном шло обдумывание материала, которому предстоит в ближайшие часы лечь на бумагу.

Габор много писал о России и о Советском Союзе. Он благоговел перед русской культурой. Даже свою жену Збару предпочитал звать на русский манер «Зоей».

Габи живо интересовался русской историей, преклонялся перед достижениями революции. Даже прошлогодняя речь Черчилля в Фултоне о «железном занавесе», опущенном Сталиным поперёк Европы, не поколебала его преданности Советскому Союзу. Ленин и Сталин оставались его богами.

Игорь, как сын эмигрантов, бежавших от большевиков в 1920-м году, этих восторгов приятеля не разделял. Порой у них случались довольно ожесточённые споры о политике, что, впрочем, не омрачало их дружбы. Довольно часто Джордж просил Исмаилова объяснить ему ту или иную особенность русского менталитета или быта…

– Можно подавать? – осведомился подошедший хозяин ресторана. Джордж, погружённый в свои мысли не ответил. Он шевелил тонкими, как у пианиста пальцами, а губы его слегка подрагивали. Маска депрессии снова появилась на его лице. Ресторатор и Исмаилов понимающе переглянулись, после чего хозяин подал знак своему официанту.