Голограф (СИ)

— Ну, хорошо, — уступил я, — предположим, если это не будет слишком хлопотно, я соглашусь принять этот титул, — но родная страна даже сейчас мне известна в нескольких вариантах, не говоря уже о других государствах. Чем вы собираетесь расплачиваться с ними? У всех своя валюта, и не везде золото считается драгоценным металлом.

— Оборудование, сырье?

— Пропускная способность Домов невелика, громоздкое оборудование и вовсе не протащишь. Из сырья привлекательны только редкоземельные элементы и некоторые виды драгоценных камней, но это капля в море. Мне известна только одна универсальная валюта: талантливые люди. Они есть и в отсталых, и в передовых мирах, но, теряя их, вы теряете свое будущее. Их надо привлекать отовсюду даже ценой компенсаций за них родным мирам. Но, опять же, чем платить за них?

— Картины, ювелирные изделия, технологии?

— Произведения искусства ценятся почти везде, и расстаются с ними неохотно – это основа культуры и самосознания народа. Технологии: развитые миры могут расплатиться ими, но ваш мир в разряде середнячков, и много на этом не заработаете.

— Что же делать?

— Выделите для начала человек десять самых талантливых молодых ученых из разных областей науки – я размещу их на станции, пусть учатся по информационной базе знаний. Обеспечивать едой и всем необходимым будете сами. На монополию в доступе к знаниям не надейтесь – там будут работать ученые из разных стран и миров. Единственное, что могу пообещать для родной страны – фору во времени. Мне важно, чтобы земная цивилизация развивалась пропорционально, без войн и конфликтов, и стала единым народом. Боюсь, как бы Земле не пришлось столкнуться с внешней угрозой.

— Единение с НАТО? Да они спят и видят, как бы уничтожить нас.

— Скоро все изменится, к власти там придут другие люди. Страны, желающие получить доступ к базе, должны будут постепенно отказаться от оружия и передать его под общее Земное управление. Попытка начала войны будет наказываться, вплоть до уничтожения страны как государства.

— Вы хотите управлять всеми мирами?

— Не я, вы сами будете ими управлять. В ближайшее время организуем на станции конгресс, где от каждой крупной страны мира будут представлены по три человека. Людей подготовьте – я обеспечу им доступ. Сухов все понял правильно, и мы расстались на дружеской ноте. На обратном пути полил проливной дождь, и, подъезжая к Дому, я увидел возле двери промокшую до нитки женщину в легком светло-голубом платье.

— Ты? — изумленно спросил я, когда, подойдя ближе, узнал в продрогшей женщине Анну.

— Впустишь? — спросила она, зябко поведя плечами. — Или оставишь мерзнуть под дождем?

— Проходи, — буркнул я, проводя ее в Дом.

— Дашь, во что переодеться? На мне сухого места нет.

— Да что за мода у вас такая, являться в дождь и требовать одежду? — недовольно проворчал я, подавая свои джинсы и майку.

Наблюдая за моей реакцией, Анна медленно разделась догола, и, поведя бедрами, лукаво глянула на меня. Взглянув ниже пояса, Анна усмехнулась и, подойдя вплотную, заглянула в глаза.

— Ведьма, — отпрянув, прошептал я, боясь опять потерять контроль над собой.

— Не бойся, теперь ты мне не по зубам, — успокоила она, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. — Я ни тогда, ни теперь, не собиралась овладевать тобой. Впервые увидев тебя, я поняла, что ты не от мира сего, и хотела только влюбить в себя без всякой задней мысли. Высоко ты взлетел – президент земли. Величие не жмет?

— Мне эта обуза на хрен не нужна. Не холодно? Ты же просила одежду.

— Ладно, не буду смущать тебя. — Анна стала неохотно натягивать майку. — Я пришла к тебе за пощадой. Знаю, что собираешься погасить наш мир, но умоляю, не делай этого. Мы не будем тянуть к себе другие миры и внушать им наш образ жизни. К тому же, таких эмпатов, как я, больше нет. Если хочешь, отправь меня вслед за Николаем, но не трогай наш мир. Ты же не закостенелый ретроград. Сам говорил, что вселенная должна развиваться во всем своем многообразии.

— Не помню.

— Говорил, говорил. Увидев свободу в отношениях женщин, в тебе взыграл мужской шовинизм. Может быть, это и правильно в разумных пределах. Это лучше, чем женский шовинизм. Ты еще не видел, каких уродливых форм он достигает в матриархате.

— Чего? Матриархат?

— Не удивляйся, есть такой выверт истории в одном из миров. Вот их можешь гасить сколько угодно, я сама их терпеть не могу, — прошипела она, подворачивая штанины джинсов.

— Есть такой мир? — спросил я Лолу.

— Есть, но он тебе не понравится, можешь убедиться сам.

Я взял за руку Анну и перешел на станцию.

— Ничего себе, особнячок, — воскликнула она, оглядываясь по сторонам, — это все твое, что ли?

Посреди комнаты управления раскрыт вид кладбища. Прихватив Анну, выхожу туда, и, услышав за спиной шум, оборачиваюсь. Две слоноподобные женщины в робах копают могилу, третья, сидя верхом на мраморной плите, поторапливает их. Оглянувшись, она изумленно уставилась на нас, но быстро пришла в себя и, по-мужицки хохотнув, крикнула:

— Эй, красавчик, брось эту шмару и иди к нам – приласкаем.