Гололед

Старший эволюционный редактор вопросительно посмотрела на главного. Мужчина кивнул и уселся обратно в свое кресло. Аида достала телефон и запустила приложение.

– Здесь вы можете видеть показатели ключевых эволюционных параметров каждые сто лет, – ее голос звучал уже ровнее.

На экране отобразилась гирлянда символов. Индексы производительности, адаптивности, сотрудничества и еще с десяток, связанных с эмоциональным и интеллектуальным потенциалом населения планеты параметров, стабильно росли в течение пяти сотни лет. Затем начиналось странное. Резкий взлет за последующие несколько лет, превышающий весь предыдущий рост, потом хаотичные падения и отскоки. После восьмой сотни все по нулям.

– Мы отвлеклись, давайте вернемся к контрольным тестам, – проворчал Энквист. – Очевидно тут надо еще поработать.

– Аида, вы сказали, что отлаживаете процессы. Вы получали другие результаты, когда меняли настройки?

– Ммм… да, мы корректировали их, но отчет выглядел примерно таким всегда. Как вы видите сейчас на экране. Мы планируем вернуться к алгоритмам и перепроверить их.

– Мы можем сейчас, – спокойно продолжила дама, – кое-что изменить в структурных вводных данных?

– В структурных? Зачем? – Аида удивленно вскинула высокие брови.

– Можем, – тихо ответил за нее Дирижер. – Аида, инициируй, пожалуйста, базовый сценарий, только…, – он потер виски и глубоко вздохнул, – укажи немедленное прекращение всеобщей программы “Возрождение”.

Энквист закрыл глаза. Яник выпрямился, как будто в него вогнали стальной шест. Дирижер не торопился повторять свою просьбу. Увидев, как Аида, наконец, заморгала, он утвердительно кивнул, подтверждая сказанное. Та, чуть замешкавшись, все-таки вывела на экран панель управления блоком структурных настроек. Она активировала свой доступ и запустила несколько команд. Паскаль в очередной раз восхитился эстетикой возникшей в воздухе эмблемы “Кассандры”.

– Это займет несколько минут, – почти рассеяно проговорила Аида, закончив манипуляции.

Над столом вновь появились ряды символов, характеризующие будущее здоровье общества. Паскаль отвел глаза и уставился в окно. На улице шел дождь. Он закрыл глаза и прислушался. Везде тишина. Ему отчаянно хотелось сбросить с себя все произошедшее за последние несколько часов. Настолько, что сознание стало проваливаться в тревожный сон. Рядом раздался шорох одежды. Он открыл глаза. Индексы менялись. Рост замедлялся. Где-то даже пошел спад. Незначительный, переходящий в стагнацию, а затем плавное движение вверх. На отметке пяти сотни лет все было спокойно. Индексы колебались, но несущественно. Восемьсот лет. Слабый рост продолжается. Тысяча. Индексы на месте.

– С вашими алгоритмами все в порядке, – дама удобней устроилась в кресле и обратилась к Дирижеру. – Марсель, сделайте мне тоже чай, пожалуйста.

Пока Дирижер готовил напиток, она с улыбкой осматривала зал, словно попала сюда в первый раз.

– Знаете, я даже горда за “Кэсси”.

– Что, черт возьми, происходит? – не выдержал Энквист.

– Эта тишина. После восьмой сотни, – не обращая внимание на доктора, тихо произнес Яник. – Это… отсутствие общества?

– Это самое разумное объяснение.

– Почему? Что произошло?

– Трудно сказать, что именно, – пожала плечами член Совета. – Какой-то акт, приведший к вымиранию, самоуничтожению.

– Война?

– Ох, вот это вряд ли, – усмехнулась дама. – Вы же видите, как меняются параметры. Наоборот, общество стремилось к абсолютному благополучию и единению.

– Тогда я ничего не понимаю, – растеряно проговорила Аида, опускаясь в своем кресле.

– Мне тоже это трудно представить, – задумчиво произнес Дирижер.

Он снова встал и подошел к окну, сцепив руки за спиной. Все напряженно вслушивались в возникшую тишину.

– Могу только предположить, – он обернулся. – Если совсем просто, то наше желание стать лучше зашло… в некое пике. Инфляция. Каждое новое поколение, будучи уже более совершенной версией прежнего, задавало себе еще более высокую планку. В этическом, моральном, творческом и… других измерениях. Совет мог…, – он обернулся и посмотрел на даму.

– Я тут не причем, – почти шутливо отреагировала она.

– Вновь избранный Совет мог принять решение расширить набор контролируемых характеристик, чтобы двигаться дальше. В итоге человечество стало… искоренило все пороки. Понятие зла исчезло, – его речь замедлилась.

– А с ними исчезло и понятие добра. Люди потеряли ориентиры, стали слепы в своих желаниях. Как дети, которые не ведают, что творят. В такой ситуации могло произойти все, что угодно, – закончила дама.

Она подошла к комоду и оставила там пустую чашку.

– Мы, конечно, в самом начале принимали во внимание, что если все граждане обретут высшие характеристики во всем их спектре, то без противоположных примеров такие качества просто обесценятся. Может начаться хаос. Поэтому Совет крайне осторожно выбирал то, на что мы хотели влиять. Но, видимо, все-таки перестарались.

Член Совета оперлась ягодицами на край комода и расправила плечи. Паскалю показалось, что она даже чем-то довольна.