Голос ангельских труб

Он нес свой крест, и ему не приходило в голову хотя бы попытаться скинуть его на землю. Он был женат трижды, и все три жены бросили его. Последнюю увел родной брат Юра. Юра Швальбе, «живчик» для всех, или «сперматозоид» для своих. Быстрый, с головой, как полированный кегельный шар, заводила, душа любой тусовки, знаток бесконечных кавказских тостов, колобком катящийся по жизни под двумя простыми слоганами: «А мне фиолетово» и «Все за мной!» Был он бизнесмен. Чем-то там торговал. Легко наживал деньги, легко пускал на ветер. «Изи кам, изи гоу!»[21] – было любимым Юриным присловьем.

Братья практически не общались. Живчик Юра мог вынести брата Арика минут пятнадцать от силы. Арик дулся за уведенную жену. Он скучал с ней так же, как и с двумя другими, но сейчас ему казалось, что у них были полная гармония и взаимопонимание. При виде подпрыгивающего от избытка энергии брата лицо у Арика вытягивалось еще больше. Пересекались они лишь на семейных праздниках – свадьбах, юбилеях и похоронах. В последний раз – весной, когда умерла дальняя родственница, старая Милька, прожив сто пять лет, – «семейный корень», единственная, кто мог распутать перекрученные родственные связи и объяснить, кто есть кто. Хранительница знака и семейной хроники. Она приказала отсоединить себя от трубок, так как устала и хотела, наконец, покоя, и попросила сыграть на похоронах «Хава нагилу» и еще что-нибудь веселенькое, на их выбор. Юра и тут отличился. Он умыкнул чью-то жену, а муж бегал по ресторану, где происходили поминки, нецензурно выражаясь.

Арик был гинекологом. Юра называл его… даже сказать неудобно как. Арик хороший врач, но пациенток у него было мало. Его печальное лицо не внушало оптимизма и веры в будущее. Казалось, мысленно он присутствует на будущих похоронах очередной пациентки, а его почти оптимистическое «к сожалению, известны случаи летального исхода… могут быть осложнения, но, будем надеяться на лучшее» ввергали женщин в состояние ужаса. Суламифь считала, что профессия наложила на Арика свой отпечаток. От такой профессии мужчина делается либо оптимистом, либо пессимистом.

Арик был красивым и видным мужчиной – прекрасные глаза, большой породистый нос, удачной формы рот. Седина на висках. Женщины заглядывались на него, тетка пыталась знакомить его с незамужними дочками и племянницами приятельниц. «Арик, – говорила она, – ты же окружен женщинами. Неужели ты не можешь никого выбрать?» – «Это не женщины, – отвечал Арик. – Это пациентки. Врачебная этика не позволяет». – «Но это же глупо, – говорила тетка, – вспомни старого Рунге! Весь город к нему бегал, и все были счастливы!» – «Я не Рунге», – обижался Арик, поднимался и уходил. «Какой он еще все-таки ребенок!» – вздыхала тетка ему вслед.

Тетке Арика было за восемьдесят, и она знала жизнь. Можно даже сказать, что она психолог, не в профессиональном смысле, а в бытовом, так как проработала дамским мастером в небольшом украинском городке всю сознательную жизнь. Причесав очередную клиентку, тетка отступала на шаг, склоняла голову к плечу, любуясь своей работой, и говорила басом: «Дама, вы роза!» И столько было убежденности в ее голосе, что клиентка вспыхивала от радости. Из чего следует, что клиенты платят не только за работу, они платят за надежду, утешение, восхищение и чувство уверенности. Все это тетка пыталась втолковать Арику, но увы!

С Суламифью он познакомился на улице. Она налетела на него, он уронил пластиковую торбу с картошкой, клубни раскатились по тротуару. Не взглянув на Суламифь, Арик присел на корточки и принялся собирать резвые картофелины. Лицо его при этом было трагичным. Его толкали, он взмахивал руками, сохраняя равновесие, и в конце концов шлепнулся задом на тротуар. Суламифь протянула ему руку, помогла встать. Подняла голову, заглянула ему в глаза. «Бросьте, – сказала. – Я куплю вам другую. Картошки много».

Суламифь чуть пришепетывала, что придавало дополнительный шарм ее сипловатому голосу. И щурила рыжие глаза. Когда она впервые закурила при Арике, он честно предупредил ее о последствиях. «Иди на фиг! – беспечно отозвалась она. – Все там будем!» Он горько покачал головой.

Арик любил Суламифь. Он полностью воспринимал ее эстетику – молочно-белую кожу, веснушки, бледно-рыжие волосы и золотые глаза. Ее имя рождало в нем приятные исторические ассоциации. Несколько смущали его в подруге лишь две вещи: привычка ругаться и сигареты. Хоть Арик и проживал на Брайтон-Бич, где народ привык выражаться круто, он не выносил мата.

У Суламифи был бизнес – швейная фабрика. Она шила одежду для известных американских компаний вроде «Джонс Нью-Йорк» или «Лиз Клейборн», не супер, конечно, но вполне добротные вещи для среднего класса. Имея дело с грузчиками и шоферней, Суламифь могла так послать, что у людей бывалых челюсть отвисала. Причем совершенно спокойно, без криков и соплей. При Арике, щадя его деликатность, она сдерживалась.