Голос ангельских труб

Он сразу ее увидел – в длинном белом плаще, тонкая, гибкая, она стояла на краю тротуара, всматриваясь в поток машин. Он притормозил около нее, перегнулся через пассажирское сиденье и распахнул дверцу. Инга нагнулась, заглянула. Убедившись, что это действительно он, нырнула внутрь. Он услышал ее запах – чуть-чуть духов, знакомых, ванильно-сладких, дыхания, теплых волос, кожаных перчаток, которые она сжимала в руке. Ему казалось, что теперь он, как собака, сможет идти по следу Инги в любой толпе, бесконечно долго, всегда.

Она прижалась к нему, прошептала:

– Ши-Бон, я знала, что ты придешь сегодня. Весь день знала.

Он медленно пробирался к Хаустону, лавируя по забитой машинами Лексингтон-авеню. Теплые пальцы Инги скользнули под ворот его куртки. От ее ладони летели искры. Он потерся щекой о ее руку. Она порывисто вздохнула. Оба молчали.

Китаец с бабочкой, скользнув взглядом, произнес: «Двадцать второй, второй этаж». Узнал?

Они, как и в прошлый раз, не стали ждать лифта. Неширокая лестница приветствовала их знакомым скрипом. Комната, казалось, ожидала их – тихий островок в суете мегаполиса. Шибаев повернулся к Инге. Они бросились друг к другу так стремительно, будто не виделись целую вечность. Инга рассмеялась, и он, умирая, прижался губами к ее губам…

…Его удивляло, что она всегда смеялась… Смеялась, вздрагивая всем телом, уворачивась от града его поцелуев, обнимая его, прижимаясь к нему. Ее смех дразнил и возбуждал – он не понимал, почему она смеется. Потом понял – от радости. Наверное, от радости. Мелкий, журчащий, дробный смех… как ручей.

Инга и сама была как бегущая вода, любопытный и быстрый лесной ручей. Сравнение Инги с ручьем пришло само собой – Шибаев не был романтиком и никогда не сочинял стихов. Однажды, всматриваясь в ее лицо, смеющиеся глаза, рот с приподнятыми уголками, он увидел перед собой стремительный, полный света и тени лесной ручей, то ли виденный когда-то наяву, то ли придуманный.

С Ингой ему хотелось в лес, на Магистерское озеро, куда угодно. Он мог отказаться от привычной мужской компании, привычного образа жизни, даже тренировок за рекой, от всего, что у него было. Даже жизнь свою, образно выражаясь, он готов был положить к ее ногам. Она растворяла его в себе, лишала сил и дарила крылья.

Неужели это любовь, думал он. А то, что было до сих пор? Ведь были и другие, он горел, стремился, бежал навстречу. Переживал, даже мучился. Ревновал. А ведь можно жизнь прожить и не понять, думал он, целуя Ингу. Вкус ее губ, вкус ее кожи, мягкая, нежная, податливая плоть… тонкие руки, узкие запястья. Страх сделать больно, страх за нее… и жалость неизвестно почему. Жалость, от которой замирает сердце.

– Ши-Бон, а ведь я ничего о тебе не знаю, – сказала она вдруг. – Я даже не знаю, что ты делаешь в Нью-Йорке.

– Прекрасно знаешь, – ответил он, целуя ее пальцы. – Я приехал к тебе.

– У тебя боевое задание?

– Если бы боевое…

– А какое? Или это топ-сикрит?[31] Может, ты из Интерпола?

– Инга, у меня есть приятель, который пишет триллеры. Хочешь, познакомлю? Будете сочинять вместе.

– Хочу. Мы напишем книгу о тебе. Помнишь, я обещала тебе книгу, которая будет называться «Ши-Бон – защитник вдов и детей»? Помнишь?

– Ты много чего обещала!

– Чего ни пообещаешь в минуту слабости, – нахально сказала она.

Шибаев рассмеялся и укусил Ингу за палец. Она вскрикнула. Он схватил ее за волосы, притянул к себе…

– Варвар, – бормотала Инга. – Кусается он…

…Ее отросшие волосы метались по его лицу. Пристально глядя на Ингу, Шибаев жадно ловил взглядом ее мимику – мимолетную, быструю игру света и тени – полураскрытый рот, сведенные брови, морщинку между ними…

С неожиданной силой Инга впилась пальцами в его плечи. Глаза ее потемнели, взгляд стал неподвижным, ему казалось, она не видит его и прислушивается к тайным, не слышным ему голосам и звукам. Ангельским трубам…

…Ее стон перевернул ему душу. Она замерла, наконец, бурно дыша, облизывая пересохшие губы, приникая к его рту в последних любовных судорогах, выдыхая: «Я люблю тебя!»

…Самое время перестать быть в этот самый миг, потому что уже нет ни прошлого, ни будущего. Ничего нет. Только несправедливо короткий миг…

– Ты любил свою жену? – спросила Инга. Извечный женский вопрос. О сопернице.

Шибаев пожал плечами. Ему не хотелось говорить о жене.

– Где ты с ней познакомился? – спросила Инга.

– Не помню, – ответил он. – Разве у меня была жена?

– Бессовестный! – вскричала Инга шепотом. – А Павлуша?

– Павлуша есть, – ответил он. – А жены нет.

– Она красивая?