Голос дьявола среди снегов и джунглей. Истоки древней религии

В пользу этой гипотезы есть много этнографических подтверждений. Так, у индейцев канело в Эквадоре накануне главного в году праздника женщины лепят из глины множество сосудов и расписывают их фигурками мифологических персонажей. Во время праздника из этих сосудов пьют, с ними танцуют, держа в руках или на голове. Тем самым предки как бы присутствуют среди живых, наделяя их своей силой. Одновременно мужчины изображают другую группу духов, надев маски. После завершения обрядов сосуды разбивают. Древние перуанцы вместо этого использовали подобные предметы в качестве погребального инвентаря, что совершенно логично, ибо умершим как нельзя более приличествует взять в иной мир вещи, уже служившие вместилищами для его таинственных обитателей.

Праздники воплощения предков сохранились в горном Перу до сих пор. Главная их особенность — тесная связь с земледельческими ритуалами, стремление обеспечить урожай на полях. Здесь ярко виден трудовой характер обрядов. Граница между действиями, имеющими символическое значение, и теми, которые продиктованы хозяйственной необходимостью, почти неуловима. Если для амазонских индейцев межобщинные праздники — это не только отражение определенных верований и представлений о мире, но и способ рациональной эксплуатации дикой фауны, то у индейцев Анд ритуалы воплощения предков преследуют другую цель — сконцентрировать усилия всей общины на самой главной и ответственной работе сельскохозяйственного цикла: очистке оросительных каналов от накопившегося в них за год песка и ила.

Жрец с головой летучей мыши (сосуд мочика)

Самое раннее описание праздника очистки каналов относится к началу XVII века. Оно принадлежит испанскому священнику Ф. де Авиле, который в совершенстве освоил кечуа, наиболее распространенный в Перу индейский язык, и вел на нем свои записи. Самые недавние наблюдения сделаны в наши дни. Однако наиболее подробную информацию удалось собрать перуанскому этнографу и археологу X. Тельо 70 лет назад во время посещения глухих деревушек района Каста. Эти места расположены неподалеку от перуанской столицы Лима на обращенных к океану склонах Анд.

Бог-ягуар, изображенный на сосуде мочика

Свой праздник местные жители справляли в честь божества Уальяльо, иначе Уари, или Уа-Кон. В мифах, легендах и ритуалах этот персонаж выступал в разных образах. Он и древний господин всех богов и людей, и ягуароподобный людоед в горной пещере, и хозяин вод, дождя, грома, и бог растительности, приход которого возвещает расцвет, а уход — увядание. В июне, когда над горизонтом впервые после полуторамесячного перерыва восходит созвездие Плеяд, в святилище Уальяльо приводили роскошно одетого человека. Говорят, что он добровольно бросался в бездонную расщелину в скале. Судя по древним мочикским изображениям, падающий со скалы человек должен был предстать перед сидящим на троне получеловеком-полуягуаром.

Из-за преследований церкви индейцы уже давно перестали ублажать Уальяльо человеческими жертвами, но и во времена Тельо к расщелине тайно собирались знахари и колдуны. Они бросали вниз морских свинок, листья коки, обладающие тонизирующими свойствами, и лили чичу.

Праздник начинался с того, что ночью знахари и старейшины отправлялись к склепу, где был захоронен предок, именуемый «малько» (по сути дела одно из воплощений Уальяльо). Там они жевали коку, пили чичу, гадали и танцевали под звуки священной трубы чирисуя. Эта труба, или, скорее, кларнет, имеет определенное сходство с ритуальными духовыми инструментами племен Амазонии, хотя и снабжена медными и серебряными деталями. Расширяющийся к концу деревянный корпус напоминает амазонские горны в форме раструба. В мундштук трубы чирисуя вставлялось расщепленное перо кондора, из-за чего ее звук становился вибрирующим и резким.

После танца шаман входил в склеп и беседовал с предком, рассказывал ему о всех горестях, постигших народ за год, о том, что каналы пришли в негодность. Не будет ли малько возражать, если люди возьмутся за их очистку? Малько, естественно, соглашался. Когда наутро начинались работы, никто не мог отказаться участвовать в них, ведь это означало оскорбить божество, предков. Никакие санкции деревенских или более высоких властей не смогли бы обеспечить усердие работающих столь же верно, как это делали страх перед недовольством сверхъестественных сил и надежда на их поддержку. Люди разделялись на четыре команды. Первую составляли представители администрации деревни и знахари — они лишь наблюдали за работой (в древности это были знать и жрецы). Во вторую команду зачисляли мужчин, в третью — женщин, в четвертую — девушек. Каждой команде давали своих музыкантов.