Голос дороги

В путь тронулись, уже когда начал сходить снег, по самой распутице. Грэм оправился достаточно, чтобы сидеть в седле. Правда, дневные переходы он переносил еще тяжело. В Танел доехали без приключений, хотя путь занял слишком много времени даже при таком состоянии дорог. Грэм быстро уставал, приходилось то и дело устраивать привалы, зачастую даже против его воли. Он почти падал с седла, но упорно продолжал путь, поскольку безумно хотел поскорее добраться до Танела, и покончить, по крайней мере, с одной проблемой. Упорства у него было, хоть отбавляй, не хватало лишь физических сил. Из-за несоответствия желания и возможности Грэм исходил злостью и раздражением, даже Роджер не рисковал к нему приближаться, не говоря уже о девушках.

В храм Фекса в Танеле Грэм пошел один. Почти перед самой дверью он спохватился и переместил серебряное кольцо с левого мизинца на правый. Появись он в храме с кольцом на левой руке, его попросту не поняли бы

Танелский храм Фекса был куда богаче каратского и сильно выделялся среди прочих зданий. Внутреннее же убранство не отличалось от всех остальных храмов Фекса во всех королевствах. Выставлять напоказ храмовые богатства священники не любили. Грэм усмехнулся, окинув взглядом пустые алтари в глубине помещения — все как всегда, — и поискал глазами кого-нибудь из служителей. Таковой нашелся около алтаря. Он был полускрыт драпировками, и поэтому Грэм не сразу его заметил. Это был темноволосый молодой человек лет двадцати восьми, одетый в длинный балахон с откинутым капюшоном. Он занимался своими делами и не замечал посетителя. Грэм безо всякого стеснения обогнул алтарь и тронул молодого человека за плечо. Священник вздрогнул и обернулся, распрямляясь, при этом уронил что-то. Грэм принялся проговаривать на пальцах обычное приветствие равного по статусу. Даже не глядя на сложные движения пальцев, священник махнул рукой.

— Двенадцать богов и Безымянный! Брось, Соло, — сказал он на всеобщем. — Что я тебя, не узнаю, что ли?.. Ты откуда взялся?..

— Ветром занесло, — ответил Грэм. — Проезжал мимо, решил зайти, поздороваться.

— Вот так сюрприз! Сколько ты у нас не появлялся? Год?

— Больше. Где старший? Мне нужно с ним поговорить.

— Как всегда, по делу?.. — храмовник усмехнулся, скложил руки на груди и окинул Грэма взглядом. — Где ты был? Выглядишь неважно.

— Не всегда жизнь — это праздник, — отозвался Грэм. — Ну так что? Мне тебя упрашивать, что ли?..

— Не хотелось бы беспокоить старшего. Уверен, что я не смогу тебе помочь?

— Это превышает твои полномочия.

— Ну ты и наглец, Соло. Исчезаешь, когда хочешь, появляешься непонятно откуда, и сразу же требуешь старшего, даже не поздоровавшись как следует со старыми знакомыми.

— Вот такой я непредсказуемый. Что касается моего нелюбезного поведения… Извини, но я очень тороплюсь. Охотно поболтал бы с тобой, но время поджимает. Я здесь не один, и меня ждут.

— Где? — обеспокоился храмовник. — За дверью?.. Почему не пришли с тобой?

— Не за дверью, не волнуйся. Здесь им делать нечего… пока.

— Твои… спутники… они не из гильдии?

— Нет. По крайней мере, не все. Ну, хватит болтать. Знаешь, теперь невежливым становишься ты: я приехал издалека, устал с дороги, у меня важное дело, а ты задаешь мне какие-то идиотские вопросы.

Несколько секунд храмовник молчал, поглаживая ухоженную бородку. В карих глазах его явственно читалось любопытство, он смотрел так пристально, словно пытался прочитать мысли собеседника. Грэм не отвел глаз и лишь прищурился. От этого прищура лицо у него стало совсем нехорошее. Храмовник снова махнул рукой и сказал:

— Не хочешь говорить — не надо. Пойдем, Соло.

Храмовник провел его в библиотеку и знаком велел остановиться в дверях, а сам приблизился к старику, сидевшему в одиночестве за огромным столом. Старик, господин Финн, был старшим храма и главой танелской гильдии. Грэм хорошо знал его, безмерно уважал и льстил себе надеждой, что тот тоже неплохо к нему относится. Провожатый Грэмо наклонился к господину Финну и зашептал что-то. Старик, не дослушав, вскинул голову и на лице его, сухом и смуглом, отразилось удивление, густые седые брови вздернулись. Жестом он пригласил Грэма подойти.

Тот почтительно поклонился, приблизился и опустился на одно колено. Склонил голову. Никаких официальных приветствий он произносить не стал, поскольку был уверен, что его узнали. Легкая и жесткая рука легла ему на голову то ли в благословляющем, то ли в отеческом жесте.

— Грэм, мальчик, — произнес старший негромко, мягко взял Грэма за подбородок, приподнял его лицо и внимательно всмотрелся в него. — Это и впрямь ты?

— Это я, мастер.

Старший коротко рассмеялся и жестом отпустил молодого храмовника, который немедленно удалился.

— Конечно, ты, — кивнул старший. — Поднимись, мальчик. Я знаю, тебе тяжело стоять, преклонив колено. Нога, должно быть, тебя все еще беспокоит.

— Временами, мастер, — ответил Грэм. — Но уже гораздо реже.

— Рад слышать… хотя, сдается мне, что ты лжешь, мальчик. Сядь, не стой. Ты слишком высок, а моя шея уже стара для таких гимнастических упражнений.