Голос греха

— Вечером мы открыли окно, но в комнате всё равно было нестерпимо жарко. Парень, который был в паре со мной, сказал, что ему надо позвонить девушке, и вышел из комнаты. В тот момент Цумура-сан и попросил меня о помощи. Сказал: «Убежим вдвоём». Сказал, что позаботится обо мне. Я подумал, что он обязательно сделает, как пообещал, и развязал верёвки.

Цумура отправил Соитиро за водой, осушил стакан — и только после этого смог сдвинуться с места. Затем избил металлической битой начальника, спавшего на втором этаже, и попытался заставить его достать из сейфа деньги. Но начальник не поддался; особенно Соитиро удивило то, что он начал петь песню. Цумура приказал Соитиро принести керосин. Дело было летом, но на первом этаже хранились остатки керосина для печки. Соитиро вернулся с канистрой, Цумура расплескал керосин и стал угрожать, что подожжёт его. Тогда начальник открыл сейф, после чего Цумура связал его, а банкноты запихал в портфель. В этот момент вернулся парень-охранник. Соитиро схватил его, когда тот попытался убежать, и изо всей силы ударил по лицу.

— Вроде как что-то щёлкнуло у меня внутри, очень уж я был взбудоражен. Парень тот часто надо мной издевался. Его мы тоже связали и повалили на пол. Нужно было быстрее убираться оттуда, но просто убежать показалось мало, так что мы подожгли комнату теми самыми спичками, которые я принёс, когда Цумура угрожал устроить поджог.

— Подожгли?

— Да. Взглядом я встретился с начальником, вспомнил, как тот хватал мою мать за грудь, ну и разозлился вдруг ужасно. Начальник тот с усмешкой задрал нос, будто говоря: «Слабо?», я про себя подумал: «Убью!», но всё никак не получалось поджечь спичку, она не занималась. Начальник засмеялся: «Что, кишка тонка?». Услышав это, Цумура отобрал у меня коробок. Когда начальник снова стал задираться, он, ни говоря ни слова, бросил зажжённую спичку на пол.

Пламя полыхнуло мгновенно — быстрее, чем представлял себе это Соитиро. Мгновение — и вокруг колышется огненное море. Всё слилось в один поток: ругань Цумуры, вопли парня-охранника… От нестерпимого жара в комнате стало невозможно находиться.

— Цумура-сан сказал: «Уходим!» — и мы выбежали из комнаты. Я бросился вслед за ним. Он хотя и был встревожен, но, когда мы добрались до Осаки и зашли в какую-то забегаловку, уже вёл себе, как обычно, — спокойно. В тот момент я решил просто плыть по течению; мне стало наплевать, поймают ли меня или даже убьют.

Используя связи Цумуры, мы продвигались на запад — сначала Хёго, потом Окаяма. Каждый раз, меняя место жительства, меняли и работу. Года через два мы оказались в Хиросиме; там вместе некоторое время работали на рынке.

— А вы не могли просто жить на украденные деньги?

— Приходилось много тратить, чтобы нас укрывали. Деньги быстро закончились. Похоже, группировка Аоки знала о нашем продвижении на запад, так что мы были вынуждены всё время скрываться. Цумура-сан всё это время заботился обо мне, и я чувствовал себя обязанным ему. Сначала он помогал мне на рынке, но потом устроился водителем грузовика, и ритм жизни у нас перестал совпадать. А когда мне было восемнадцать, к нам в квартиру заселилась любовница Цумуры; жить вместе становилось всё тяжелее, и я решил: вот подходящий момент, чтобы уйти из дома.

— Цумура-сан не пытался вас остановить?

— Во-первых, у него появилась женщина, а во-вторых, думаю, он и сам подустал. Дал мне на прощанье триста тысяч иен.

Соитиро решил уехать подальше. Нашлась работа с проживанием в префектуре Миядзаки. Он проработал почти четыре года на фабрике по разделке кур. Потом из-за кое-каких проблем с деньгами его уволили. Соитиро вернулся в Окаяму, так как лучше других мест знал этот город. Сначала работал в ресторане якитори, а потом оказался в китайском ресторане у Митани Кодзи.

— В доме у него была небольшая пристройка, там он и разрешил мне поселиться. Через год после того, как я начал у него работать, супруги Митани устроили мне фотосессию в День совершеннолетия.[155] Хотя мне исполнилось уже двадцать три года, но всё равно было ужасно приятно. Мне, человеку, оставшемуся в этом мире без близких, устроили семейный праздник…

В тот вечер Соитиро обо всём поведал Митани. Рассказывая о том, чем не делился ни с одной живой душой, он расплакался. Митани запретил ему рассказывать об этом кому бы то ни было, и супруг и, у которых не было своих детей, окружили его ещё большей заботой.

В двадцать семь лет Соитиро познакомился с Курибаяси Томоми, работавшей в компании-подрядчике. До этого с девушками он не встречался и понятия не имел, как вести себя на свиданиях, но Томоми, будучи старше на три года, приняла его таким, каким он был. «Светлая девушка была», — произнёс Соитиро, и на его лицо легла тень печали. Признаться ей, кто он такой, Соитиро не мог. Через год после знакомства встал вопрос о женитьбе, и он решил посоветоваться с Митани.