Голос и ничего больше

Однако использование данного приема различно. В качестве простого примера из популярной культуры на мысль приходит «Удивительный волшебник из Страны Оз», глубинно фрейдовская сказка о природе переноса. (Лаймен Фрэнк Баум, кстати сказать, родился в мае 1856 года, как Фрейд, и его «Удивительный волшебник из страны Оз» вышел в свет в 1900 году, тогда же, когда и «Толкование сновидений». Возможно, есть все основания написать историю «Фрейд и Баум»). В центре сюжета находится именно акусматический голос, в котором и заключается вся магия волшебника. Дороти и ее спутники направляются в Изумрудный город в надежде получить помощь волшебника, который их спасет, но волшебник может быть волшебником лишь до тех пор, пока у него есть голос, источник которого спрятан[157], и однажды, когда вуаль сброшена, когда экран развернут, он непременно превращается в беспомощного и жалкого старика, которому негде спастись, напротив, он сам крайне нуждается в помощи. Еще более зловещий пример представляет собой «Завещание доктора Мабузе» (Фриц Ланг, 1933), другая великая кинематографическая демонстрация того же механизма, где снова злонамеренный учитель – не что иное, как просто голос за экраном: получается, что эффект власти может исходить от простого граммофона, то есть от другого экрана, маскирующего источник.

Радио, граммофон, магнитофон, телефон: с развитием новых носителей акусматическое качество голоса стало универсальным, а значит, тривиальным. Всех их объединяет их акусматическая природа, и в начале их внедрения не было конца рассказам об их странных эффектах, но последние постепенно становились все более редкими по мере их всеобщего распространения (за исключением периферии, где они могут появиться совсем внезапно), ставшего банальным. Правда в том, что мы не можем видеть здесь источник голосов, все, что мы видим, – это технический аппарат, из которого раздаются голоса, и, услуга за услугу, устройство занимает место самого невидимого источника. Невидимый отсутствующий источник замещен устройством, маскирующим его и начинающим действовать, как он сам, как его дублер. Единственным напоминанием об удивлении является собака, внимательно изучающая цилиндр фонографа, мы к ней еще вернемся.

В нашем распоряжении имеется великое литературное свидетельство эпохи, один из величайших авторов с поражающей ясностью передает свои ощущения того, что оказывается на кону. В романе «У Германтов», третьей книге «В поисках утраченного времени» Пруста, рассказчик пребывает в Донсьере, небольшом провинциальном городке, где он навещает друзей и куда звонит ему по телефонной связи его бабушка. «Телефоном тогда еще так широко не пользовались, как теперь»[158], – говорит Пруст, эти строчки были написаны во время Первой мировой войны и опубликованы в 1920 году. Рассказчик вынужден поспешить на телефонную станцию, чтобы ответить на вызов к аппарату и принять участие в магии, «этой феерии достаточно несколько мгновений, чтобы перед нами предстало незримое, но живое существо, с которым мы хотим говорить…»[159]. Но эти существа предстают перед нами в присутствии, которое еще интенсивнее, действительнее «реального» присутствия, которое в то же время является знаком разлуки, доказательством невозможного присутствия, призраком присутствия, вызывающего в сердце образ смерти.

Неложное присутствие в условиях действительной разлуки – вот что такое близкий этот голос! Но и предвестие разлуки вечной! Много раз, когда я слушал и не видел говорившую со мной издалека, мне казалось, будто ее голос взывает из такой бездны, откуда уже не выберешься, и я предчувствовал, как сожмется у меня сердце в день, когда этот голос (один, уже вне тела, которое я больше никогда не увижу) прошепчет мне на ухо слова, и слова эти мне так страстно захочется поцеловать при их излете из уст, но уста навсегда превратятся в прах[160].

Голос, отделенный от тела, напоминает голос смерти. Рассказчик впервые разговаривает со своей бабушкой по телефону, и он потрясен этим новым и неожиданным опытом.