Голос из толпы. Дневниковые записи

– Секретарь партийной организации завода дает нахлобучку секретарям цеховых парторганизаций: «В районе 90 процентов охвачены соревнованием за коммунистический труд, у нас же – 89,9 процента. Безобразие! Чтоб завтра же довести до районного уровня»…

Смирнов продолжает:

– С политсетью выправлять положение надо! Мы в прошлом году увлеклись кружками по конкретной экономике, – чтобы завлечь людей. Действительно, политсеть в прошлом году посещали активно. Но потому лишь, что это давало профессиональные знания. Это неправильно. Нам нужно двигать в массы марксистско-ленинскую теорию.

Оперуполномоченный Юра Кузнецов:

– Что ни делали в Караганде, как ни поднимали вопрос, даже на коллегии министерства, местная милиция по ночам там спит, работать не хочет. Однажды просыпаются милиционеры, а весь забор у здания отдела внутренних дел разрисован карикатурами на Хрущева. Народ спозаранку в очереди стоял – как раз в это время был перебой с хлебом – смеется, гогочет.

Он же:

– Все делается ради галочки (у нас, в милиции, называют «палочки»). По служебной обязанности оперу нужно иметь как можно больше агентов, так он предлагает стать агентом пьянчужке с базара – тот соглашается, и таких «агентов» набирают много; кто больше наберет, тот и передовик. Потом этот балласт, конечно, списывается. А до настоящего дела руки не доходят. Вон сколько я убил времени, чтобы организовать дежурство дружинников у ресторана – оттуда официанты и повара выносили кусочками осетрину, бывало, до шести килограммов каждый. Мы так поставили дело, что безобразие прекратилось. Но зато «палочек» я не успевал заиметь – значит, был плохой.

У нас в Ленинграде объявился 15-летний выродок. Убил женщину, впустившую его в квартиру, и трехлетнего ребенка. Сегодня его привезли в управление. Кузнецов был на допросе. Тот выродок рассказывал, как убивал, был спокоен, даже смеялся. Поведал, как тут же, в квартире, ел шоколадку. Как женщина просила пощадить ребенка. А потом снял с нее штаны и сфотографировал… Но сам он из тяжелой, трудной семьи. Отец алкоголик, страдает недержанием мочи. Когда к ним пришли, в комнате нечем было дышать от зловония. В таких вот условиях произрос этот «цветочек». Да уж, в его доме шоколадки не было.

16 октября. Это день официального объявления о свержении Хрущева. Официальная версия (сообщение пленума): освобожден по болезни.

По болезни? А в газетах вовсю трезвонят, дают откровенные намеки:

«Васильев ответил мне так: “Мастер должен, конечно, знать свое дело. Но основное: быть вместе с коллективом. Именно вместе, а не над ним”.

Эти слова – завершающий штрих портрета передового производственника, руководителя, коммуниста, по-ленински строящего свою работу и отношения с людьми. Весьма полезный, поучительный рассказ».

Хесин смеется: вот, старшего мастера бьют за «над коллективом» – нашли козла отпущения.

И в «Коммунисте» – статья, полная намеков о причине снятия Хрущева. И все тот же эзопов язык91.

На улицах, у газетных стендов люди вроде бы спокойны, даже равнодушны, будто им сообщили об очередном дожде в сводке погоды: мол, наплевать на Хрущева и на тех, кто потом будет, все они – пауки в банке.

Так это или не так?

А еще вчера в типографии: Хрущев, Хрущев, цитаты… Сегодня же – приказ: ни слова о Хрущеве, ни единой его цитаты. Словно и не было человека.

Сидит, корпит над макетом газеты редактор «Кировца», у него переверстка: дал в своей газете хрущевскую цитату.

С утра у всех делающих сегодня газеты вопрос: перепечатывать сообщение о свержении или нет? 92

Лев Захарович, выпускающий: перепечатывать! Я уж знаю – в подобных случаях всегда дают сообщение. Если не дадите, ломать полосы придется, через два-три часа позвонят из обкома: давать…

Но нет, не позвонили. Я позвонил в обком. Телефон молчит, словно там набрали в рот воды. Там, верно, не до нас, гадают, что-то с ними будет, кого и как коснется. Да, может, еще и потому молчат, что «ценное» указание сегодня напомнило бы культовские времена?

Среди нас, газетчиков, страсти постепенно разгораются. В коридоре газетного сектора, в его комнатках образуются группки. В голосах все больше возмущения.

Входит один:

– Да, какой бардак!

– Где мы живем? Где? – ему в ответ.

Третий:

– Вообще грустно.

Четвертый:

– Да, грустно. Очень грустно. Противно даже делается.

Пятый:

– Ну и зачем врать? По личной просьбе, из‐за состояния здоровья… Так бы и сказали: развалил!

И вот уже вечер.

– Я сейчас подписываю газету, – говорит один наш коллега. – Никаких там изменений нет? А то уж веру потерял.

В ответ:

– Пока нет.

Все смеются.

В уголку собрались газетчики-старички. Говорят тихо-тихо. Сергеев, редактор «Красного треугольника», рассказывает про какое-то неопубликованное письмо репрессированного адмирала Раскольникова. Тот сбежал во Францию и написал Сталину: возвращаю вам пригласительный билет в социализм, от которого вы далеки. Из партии Ленина вы сделали свою собственную партию. Всех лучших людей вы убили. Даже Мейерхольда, такого далекого от политики93.

– Да, трагедия, – вставляет другой старичок.

Еще старичок: