Голос крови

Однако на этом письмо не кончалось. И чем дальше читала его бывшая жена Климова, тем сильней у нее начинало стучать сердце. До боли! До жгучей боли…

* * *

Постепенно Ася приходит в себя — некогда предаваться, так сказать, рефлексии, когда посетители идут один за другим. Еле удается выгадать минутку сбегать в туалет.

Ася сворачивает в коридорчик — и чуть не сбивает с ног Надю, которая тащит штатив с негодными пробирками в санузел на утилизацию.

— Куда несетесь, Ася Николаевна, сейчас бы тут такое кровопролитие устроили, не дай бог! Пятнадцать пробирок — это вам не кот начихал, отмывай, Надя, делать тебе все равно нечего! — ворчит уборщица. Вообще совершенно не дело уборщицы — ворчать на администратора, но на Асю не ворчит только ленивый, она уже ко всему привыкла.

— Пятнадцать? — повторяет она. — Вроде их четырнадцать было.

— А вы откуда знаете?

— Да случайно посчитала.

— Пробирки посчитали?! — Надя смотрит на нее чуть ли не со страхом. — А зачем?

Ася не знает, зачем, поэтому смывается в туалет.

Когда она возвращается в холл, то видит, что настало короткое затишье. Прилив посетителей иссяк. Наталья, захлебываясь смехом, что-то рассказывает Марине Сергеевне.

— Да ты что?! — изумляется та. — Ну и ну!

И обе хохочут. В ту же минуту Марина Сергеевна замечает Асю — и вот просто-таки проглатывает смешок. Итак, смеялись над ней… впрочем, что тут удивительного? А вот интересно бы знать, что она опять такого натворила?

Гадать Асе долго не приходится.

— Снегирева, это правда, что ты пробирки в утилизации считала? — хихикает Наталья. — А зачем?

— Я просто случайно обратила на них внимание, — оправдывается Ася. — Случайно заметила.

— Нарастание симптоматики, — аж булькает от смеха Наталья. — Плохо дело, плохо! Это глюки, вот как это называется! Вчера тебе померещилось, что у меня разные серьги. Сегодня — что разные носки у мальчишки и у этого чокнутого сперматозоида, который тут скандалище устроил. Теперь пробирки начали размножаться…

Все! Асино терпение кончилось! Всему есть предел!

— Серьги у тебя вчера точно были разные! — говорит она зло. — Я это своими глазами видела. Если ты ничего вокруг себя не замечаешь, то я замечаю очень многое! Да, носки разные были у мальчика и у хулигана. И пробирок было четырнадцать! Я разглядела! А еще я увидела, что у тебя молния на брюках разошлась!

Наталья резко подается вперед и обеими руками прикрывает низ живота. Мгновение она стоит в этой нелепой позе, пока не начинает соображать, что молнию — как застегнутую, так и расстегнутую, — Ася увидеть никак не могла, потому что ее прикрывает роба, так что это — просто маленькая месть затурканной Снегиревой затуркавшей ее Левашовой. Но факт уже свершен — теперь Марина Сергеевна хихикает по Натальиному адресу, а Ася — та вообще смотрит на свою мучительницу с уничтожающей насмешкой.

Вообще вкус мести, пусть даже такой микроскопической, довольно приятен, оказывается…

Наталья выпрямляется и с ненавистью смотрит Асе в глаза:

— Ах ты козявка… да я тебя…

Продолжение не следует: дверь открывается, и в кабинет врывается невысокий плотный мужчина с полуседыми волосами. Он был здесь часа два назад, сдавал кровь на биохимию.

— Ничего себе, работают у вас! — восклицает яростно. — И как мне прикажете теперь при людях появляться? С такой веной?

Он сбрасывает куртку, закатывает рукав пиджака и показывает багрово-синее пятно в сгибе локтя:

— Я такое только в фильмах про наркоманов видел! Это что ж такое, а?! Увидит мой сын, ему пятнадцать… он сразу спросит — папа, ты что, колешься?

— Ну почему вы решили, что сын так плохо о вас подумает? — начинает журчать Марина Сергеевна. — Вы ему скажете, что сдавали кровь…

— А если я не хочу, чтобы моя семья знала, что я сдавал кровь?! — надсаживается мужчина. — Что тогда?

— Знаете, в аптеке продается бодяга… — робко подает голос Ася.

— Идите вы со своей бодягой в бодягу! А мне нужна компенсация!

— Какая? — со вздохом спрашивает Марина Сергеевна.

— Ну как минимум бесплатно вы мне этот анализ сделаете! — выпаливает мужчина, и Наталья что-то выразительно шипит сквозь зубы.

Ася злорадно смотрит на нее и вдруг… говорит неожиданно для себя:

— Между прочим, вы сами виноваты, что у вас синяк образовался. Если бы подержали ватку в сгибе локтя десять минут, как положено, никакого синяка бы не было. А вы ватку в урну выбросили, я сама видела.

— Ну, выбросил, — бурчит он, — потому что мне никто не сказал, что ее надо держать.

— Я говорила! — восклицает возмущенно Наталья. — Я просто не могла не сказать!

— А мне не сказали! — настаивает мужчина.

— Говорила, — опять, сама себе удивляясь, вмешивается Ася. — Я слышала.

— Неудивительно, что вы за нее заступаетесь! — шипит мужчина. — Вы все здесь — подружки неразлейвода!

При этих словах Марина Сергеевна деликатно прыскает, Надя, выглянувшая из коридора, издает громкий смешок, но поспешно скрывается, а Наталья и Ася угрюмо переглядываются.

Подружки неразлейвода. Это они. Хорошо сказано!

— Книгу жалоб принесите, — сварливо продолжает мужчина. — Или позвонить вашему начальству?