Голос крови

Ты, как всегда, прав, Серхио. Вынужден уступить под напором твоих доводов. Только прошу, не отвечай мне так грубо, будто я надоедливая муха, отвлекающая тебя от занятий, важность которых я ни в коей мере не преуменьшаю. Ты же порядочный человек. Не позволяй эмоциям захлёстывать тебя. В первую очередь это повредит твоему делу. То есть нашему делу. Если ты не забыл, оно изначально было именно нашим.

Признаю́, что закупка горно-шахтенного оборудования и поставки ртути говорят значительно меньше, чем тот факт, что Город Солнца ни на один грамм не обогатил ни Затрапезного, ни дель Кампо. Я бы осмелился утверждать, что они просто ошиблись в расчётах и прогорели, однако соглашусь с тобой: моя гипотеза прозвучала бы правдоподобно, если бы Город Солнца просуществовал пять-шесть, ну хорошо, десять лет. Такого срока достаточно, чтобы убедиться в тщетности своих надежд на извлечение богатств из погребённых преинкских руин, или никому прежде не известной сокровищницы Тауантинсуйю, или, наконец, из природных залежей золота или серебра.

Тут я вынужден развести руками и с облегчением признать, что теперь мы можем обоснованно предполагать подлинность всех записей в дневнике Затрапезного. Не забывай, Серхио, я с первых дней верил, что мы столкнёмся с чем-то подобным, а мои придирки – результат необходимого в нашем деле скептицизма, в конечном счёте направленного лишь на обнаружение истины в любом её виде.

Это письмо было одним из немногих отправленных в две тысячи одиннадцатом году, когда отец уже прятался у Джерри в Шри-Ланке, а значит, успел расшифровать дневник Затрапезного и сбежать с ним от Скоробогатова.

– Надо было сюда в сапогах идти! – проворчал Дима, остановившись перед очередным участком заболоченной земли.

Максим, не глядя на Шмелёвых, тщетно искавших сухой обход, пошёл напрямик. Аня с Димой вынужденно последовали за ним. В Белен всё равно не удалось бы пройти не замочив кроссовки. Диме с его единственными ботинками пришлось хуже всего.

Едва спустившись от рынка по бетонной лестнице, Максим увидел, что все дома здесь, в прибрежной низине, стоят на деревянных сваях и подняты над землёй почти на три метра. Сами дома поначалу встречались опрятные – сколоченные из добротных досок и соединённые крепкой мостовой. Правда, под ними в плотных зарослях виднелась гниющая помойка, испарения которой, надо полагать, поднимались прямиком в жилые помещения. Пространство под днищами домов представлялось отдельным диким миром, куда бы Аня точно отказалась спускаться, даже если бы от этого зависела её жизнь. Она бы предпочла ещё раз побегать по улицам Пуно. По меньшей мере, именно так Аня заявила, перегнувшись через перила и заметив под мостовой стаю бродячих собак.

Чем глубже Максим и Шмелёвы заходили в район Белен, тем сильнее становились запахи прения и разложения, и можно было только радоваться, что солнце сейчас пряталось за тучами и лишний раз не разогревало зловоние местных свалок. Кое-где под домами виднелись выложенные досками тропинки, непонятно куда и зачем ведущие. Максим даже заметил спрятанный за паутиной тонких свай курятник и висевшие поблизости гамаки.