Голос крови

– Вот куда Сергею Владимировичу следовало обратиться в первую очередь. Вызвал бы парочку местных духов и всё бы узнал – где, как, зачем строился его расчудесный Город Солнца и почему сгинул. – Дима остановился возле колдовской лавки, теснившейся между лавками бакалейщика и травника. – Обожаю такие штуки.

Когда они только добрались до северной окраины Икитоса с его шумными рядами рынка Белéн, Максим сразу заподозрил, что увидит нечто подобное. Амулеты самых разных форм и цветов, черепа из камня и черепа, которые смотрелись вполне настоящими, человеческими. Подвешенные на плетёных верёвочках копытца – от крохотных до громоздких, заросших сухим мхом. Колдовские посохи, маски из черепашьих панцирей с налепленной на них куделью человеческих волос, кожаные бубны и обшитые цветными ленточками одеяния. Наконец, бесчисленные ряды склянок с влажным и рассыпчатым содержимым, пучки ароматных трав и ещё больше кукол вуду – красных и чёрных – из тряпок, из травы, из перевитых жгутов, отдалённо напоминавших высушенные внутренности животных. И за всем этим богатством приглядывала беспечного вида девушка, которой впору было стоять за прилавком цветочного магазина. Своей беспечностью она лишь подтверждала, что колдовская лавка здесь считалась чем-то обыденным и закупиться в ней парочкой оберегов было таким же обычным делом, как сходить в аптеку или на приём к врачу.

– Идём отсюда. – Аня явно не разделяла восторг брата.

– Подожди, – запротестовал Дима, – нужно что-нибудь купить.

– Купишь магнитик в гостинице. – Аня насилу оттянула брата от колдовской лавки и ещё какое-то время подталкивала его в спину, даже не уверенная, что выбрала нужное им направление.

– Ничего, на обратном пути обзаведусь своей куклой вуду, чем плохо? – Дима продолжал дразнить сестру и с притворной настойчивостью старался улучить момент, чтобы высвободиться из её рук.

Максим не вмешивался в их шутливые пререкания. Понимал, что такие шутки помогают Шмелёвым спрятаться от гнетущего напряжения, охватившего всех с того дня, когда Максим в Уарасе получил первую фотографию мамы.

«Как отчим вообще допустил, что маму похитили, привязали к стулу и мучают голодом?!» – «А ты? Ты, окажись рядом, смог бы защитить её от людей Скоробогатова?» – «Смог бы». – «Как и в случае с Аней?» – «Там… всё было иначе». – «Разве?» – «Да! Но признаю́, Корноухов тут не виноват. Надеюсь, хотя бы он не пострадал. Это было бы несправедливо. Корноухов не заслужил такой участи». – «Просто он выбрал не ту семью».

– Шестой день, – прошептал Максим.

Вчера он и сам отказался от еды. Внушил себе, что ничего не съест до тех пор, пока не узнает, что мама в порядке, пока она сама не скажет об этом по телефону. Хотел утаить свою голодовку, однако Аня быстро подметила её и сразу поняла причины. Отговорила Максима. Убедила, что он ничего не добьётся, а только всё усложнит – в ключевой момент ему просто не хватит сил сделать верный шаг или решить очередную головоломку. Аня была права, но Максим поначалу сопротивлялся. Видя тщетность своих уговоров, Аня сказала, что голодовка лишь облегчает его чувство вины, а к маме никакого отношения не имеет. В итоге Максим уступил.

– Тебе нужны силы. – Аня тогда обняла его и не отпускала несколько минут, словно заодно успокаивая саму себя.

Им всем требовались силы.

Ещё один рывок. Последнее усилие.

Осталось потерпеть самую малость.

В Икитос прилетели вчера в одиннадцать вечера. Едва выйдя из аэропорта, почувствовали, что сельва так же отличается от двух остальных регионов Перу, как друг от друга отличались коста и сьерра. Сбежав с утомительно жаркого побережья, они какое-то время укрывались в горной прохладе Белых и Чёрных Кордильер, теперь же оказались по восточную сторону Анд, в удушливых влажных джунглях. У Максима до сих пор не слезла обгоревшая кожа, а он уже очутился под пологом затяжных дождей.

В отель приехали к полуночи – с облегчением почувствовали прохладу продуваемого кондиционером помещения. Максим сразу получил посылку, которую отправил себе же из Трухильо. Отдав Ане полюбившийся ей палантин, сказал, что они не лягут спать, пока не расшифруют и не переведут ещё хотя бы одно письмо. Шмелёвы не сопротивлялись. Аня только выпросила несколько минут, чтобы принять душ.

Вышла закутанная в гостиничный халат, с влажными распущенными волосами. Села на кровать рядом с Максимом, и от неё так пахло персиком и такая мягкость была в её усталых движениях, что Максим, пожалуй, впервые понял, до чего они с Аней сблизились за последний месяц. Не мог сосредоточиться на шифралфавитах. Смотрел на тонкие белые запястья, хотел взять их в свои руки, коснуться губами. Испугался неуместных чувств и, сжав кулаки, заставил себя перебраться на прикроватную тумбочку. Сидеть на ней было неудобно, она покачивалась на коротких ножках, и Максим беззвучно усмехнулся – подумал, что сейчас похож на Артуро, балансирующего перед телевизором на прекрасном стуле с подвижным сидением.