Голос крови

— Это он? — Родин указал на портрет лоха, лежащий на столе.

— Это старший брат, Димка, а младший, Володька, пропал без вести, — угрюмо проговорил Василий Васильевич. — Недели полторы назад ушел из дома и не вернулся.

— Вы обращались в милицию?

— Нет.

— Почему?

— Понимаете, я все еще надеюсь…

— Его убили, Василий Васильевич.

Минуту или две Перцов сидел неподвижно, изучая паркетные дощечки на полу, затем спросил:

— Кто это сделал?

— Мы ищем, Василий Васильевич. И надеемся на вашу помощь.

— Чем я могу помочь?

— В кармане вашего брата нашли документы на имя Слепнева Владимира Николаевича. Каким образом они к нему попали?

— Не знаю.

— А что он игрок, профессиональный игрок, вам известно?

— К сожалению.

— Давно он начал играть?

— На первом курсе института.

Углубляться в биографию Перцова-младшего у Родина желания не возникло — и так все ясно, а вот какую роль сыграл в этой истории лох Дима, — что лох и Дима одно и то же лицо, Родин теперь не сомневался, — ему было очень любопытно, и он принялся раскручивать его биографию…

Дедовщина в армии, рост преступности, коррупция в верхних эшелонах власти — это звенья одной экономической цепи, лицо страны, отраженное в зеркале. Экономика процветает — в зеркале лицо. Человеческое. Интеллигентное. Экономика развалена — в зеркале морда. Звериная. Клыкастая. Беспощадная. Эту прописную истину Дима Перцов усвоил в Афганистане, когда собственными глазами увидел, во что превратилась некогда могущественная, прекрасно вооруженная и хорошо обученная, дисциплинированная Советская Армия, а конкретно — Краснознаменный, орденов Ленина и Суворова II степени, мотострелковый полк, в котором ему довелось служить.

В школе Диму учили: войны бывают справедливые и несправедливые — колонизаторские, захватнические, где нет места ни благородству, ни ненависти к врагу. Именно в такой войне он и участвовал. Он и его друзья приехали сюда драться не за правое дело, а… пострелять, показать удаль, испытать силенки. Повезет — орден, не повезет…

Предчувствуя, что дело скорее всего кончится цинковым ящиком, офицеры пьянствовали, воровали и мародерствовали, солдаты грабили местных жителей, курили анашу, а накушавшись, устраивали драки. Особенно усердствовали старички — солдаты второго года службы. У каждого из них имелся свой «гарем» — пять-шесть солдат-первогодков, которые выполняли то, что им приказывали. Один, допустим, стирал и заправлял отцу-командиру койку, второй драил за него туалет, третий читал вслух газеты, четвертый… В общем, работенка находилась для всех.

Перцов попал в услужение к ростовчанину Славе Макарову по кличке Макар, красивому племенному бычку — прямо хоть на ВДНХ отправляй!

— Откуда родом? — спросил он, завалившись на койку Перцова после отбоя.

— Москвич.

— О, высокий гость из столицы! — В холодных голубых глазках вспыхнула неприязнь — извечная неприязнь провинциального жителя к обитателю столицы. На чем она зиждется, не знает никто. Может, на зависти? Оттого, что жителям Москвы больше привилегий положено? Или оттого, что по складу ума и характеру москвичи иные, нежели их периферийные российские собратья — истинные, так сказать, русские, кондовые?

— Спортсмен? — задал второй вопрос Макар, похотливо рассматривая загорелую мускулистую фигуру собеседника.

— Любитель, — хмыкнул Перцов. — Восточные единоборства изучал.

— Духи об этом знают?

— Еще нет.

— А что полезного умеешь делать?

Чтобы снять все вопросы, Перцов достал колоду, бросил ее веером, одним движением собрал и показал пару примочек.

— Ловко, — сказал Макар. — Одобряю. Завтра мне травки принесешь. Как это делается, тебе ребятки объяснят. — И пошел, покачиваясь, на свое место.

Перцов приказ проигнорировал. «Обойдешься, — подумал он. — Ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал».

Через три дня, ночью, его вырубили ударом табуретки по голове, оттащили в умывальник и жестоко избили. Очухавшись, Дима еле добрался до койки. Следующую ночь он не спал, опасаясь нападения, не сомкнул глаз и вторую ночь, а когда наступила третья, к нему подошел «дед» из Курска Ваня Славин. Сказал:

— Дима, это не люди — суки. Так что смирись, дождись своего часа.

— А когда этот час наступит?

— Сам поймешь, — сказал Славин. — Силенки еще есть?

— Есть.

— Тогда пошли.

— Куда?

— К контрабандистам, — усмехнулся Славин.

Полгода Перцов снабжал Макара травкой и полгода в нем накапливалась, словно вода в отстойнике, бродила и зрела ненависть к этому ядовито остроумному и жестокому парню, с которым приходилось вместе спать, есть из одной миски, ходить в разведку, участвовать в боях. Самое смешное, что они вроде бы притерлись друг к другу, да так, что ни один человек, наблюдая за ними со стороны, не мог бы сказать, что перед ним — два заклятых врага.

Однажды Макар предложил Перцову покурить. Перцов неожиданно согласился. Согласился не потому, что в нем ослабло чувство ненависти, просто ему захотелось вдруг понять, что испытывает его враг, потягивая анашу. Они вышли из палатки, уединились.

— Держи, — сказал Макар, протягивая Перцову сигаретку. — Вспоминай Москву, девок, которых трахал…