Голос крови

— Вот теперь это охрана, — рассмеялся Перцов. — Теперь я согласен топать хоть на край света. Пошли?

Боевики Тойоты были прекрасно подготовлены, ибо занимался с ними бывший офицер КГБ, владеющий всеми видами стрелкового и холодного оружия, приемами рукопашного боя и силового задержания. Михаил Викторович не раз посещал эти занятия и кое-чему научился, поэтому, когда Перцов вырубил охранника, он мгновенно признал в нем профессионала. Подумал: «А может, действительно мент?»

Михаил Викторович наполнил рюмки и посмотрел на гостя, удобно расположившегося в кресле по другую сторону стола, но уже без всякой враждебности, скорее с любопытством, которое испытывает любой профессионал, столкнувшись с непонятным явлением.

— Твое здоровье… Дмитрий Васильевич!

— Спасибо.

Они выпили. Михаил Викторович прожевал дольку лимона и неожиданно спросил:

— Кто был смотрящим зоны?

— Вор в законе Дымов по кличке Дым.

— Почему ты откинулся раньше срока?

— Я не придерживаюсь воровских традиций. Сидеть от звонка до звонка — занятие малоприятное.

— Чем жил на воле?

— Наркоту возил.

— Куда и откуда?

— Из Средней Азии в Кемерово, Омск, Новосибирск.

— Кто дело вел?

— Мурат Хаджиев. Авторитетный мужик, но я с ним не поладил…

— Из-за чего базар вышел?

— Однажды нас кто-то подставил… Хаджиев решил, что виноваты «русаки» — братва из Омска, собрал сходняк, и ребят приговорили. Я попал в группу исполнителей, но мочить своих желания не испытывал и свалил. В Хабаровск. Там и обитал последнее время.

— У кого?

— У Добровольского. Кличка — Туз[3]

— Он картежник?

— Мы с ним на пару и крутились.

— Дальше.

— Дальше — непонятка. У Туза замочили в Москве мать. Туз помчался в столицу, чтобы выяснить — кто? И выяснил — самого замочили. Затем убрали моего брата, который имел с ним какие-то дела…

— И тогда в столице объявился ты…

— Верно! — воскликнул Перцов. — Нашел Валета, решили встречу отметить, пришли в ресторан к его дружку по кличке Спрут, а Спрут словно белены объелся — щупальца выпустил! — Перцов плеснул себе в стакан коньяка. — Ваше здоровье, Михаил Викторович!

«Похоже, парень правду говорит…»

— Спасибо. За каким чертом ты Таксисту на «хвост» сел?

— Так с чего-то же приходится начинать.

— Верно, — согласился Михаил Викторович. — А зачем с ним в банк мотался?

— Вы в курсе, что он мне сорок «лимонов» засадил?

— Известно.

— Так вот, не понравилось мне его поведение — крутит, вертит, менжуется, на жалость бьет… Думаю, что-то здесь не сходится… Решил проверить… Точно! Бабки-то казенные, из общака, дурак бы только не смекнул. Я смекнул и начал торговаться. Забирай, говорю, свои бабки, а мне имечко шепни, исполнителя.

— Шепнул?

— На сходняке, сказал, порешили. А кто — молчит.

«Удачный расклад, — подумал Михаил Викторович. — Если я козырну, Таксист покойник! А этот паренек себя кровью повяжет. И тогда можно спать спокойно».

— И никогда не скажет.

— Почему?

— Потому что молчать выгодно. Сообразил?

— Ловко! — Перцов потянулся за стаканом. — Вы мне его отдадите?

— Отдам, — после продолжительного молчания проговорил Михаил Викторович. — Но прежде я должен тебя проверить. Имею право? Имею. А ты сейчас поедешь с моими ребятами на дачу…

— Извините, — перебил Перцов. — А что мне там делать?

— Отдыхать. Если все сказанное тобой правда, мы продолжим разговор. Но… уже без Таксиста. Договорились?

— Дача с удобствами?

— Санаторий, — улыбнулся Михаил Викторович. — И обслуживающий персонал на уровне — блондинки с высшим образованием!

Глава VI

Виктор Панкратович Можейко в пятьдесят два года завел любовницу, молодую симпатичную девчонку с легкой танцующей походкой. Грех? За такой грех, пожалуй, даже соседи не осудят. Может, лишь какой-нибудь завистник сгоряча вслед бросит: «Седина в бороду, бес в ребро». На том пересуды и кончатся: все ясно как Божий день. А вот как объяснить поступок Тани Благонравовой, которой исполнилось двадцать три года и которая вместо того, чтобы спать с любимым человеком, связалась с мразью, какой свет не видывал? Абсурд? Полный. Ни логики, ни смысла. То есть смысл был и расчет присутствовал, но этот расчет в результате обернулся фразой, которую произнес по случаю Николай Семенович Лесков: «Положение хуже губернаторского». А случай произошел такой… Однажды губернатор, будучи в гостях у знакомого помещика, крепко выпил и остался ночевать. Ночью захотелось в туалет. Встал, спьяну в анфиладе комнат заблудился и попал в детскую. Что делать? Терпеть больше сил нет. Он взял на руки ребенка, оттащил к себе в комнату, вернулся и написал в его кровать. Когда возвратился, то, к своему ужасу, увидел, что ребенок в его постель накакал…