Голос крови

Охранники по инструкции подчинялись непосредственно начальству, то есть Рогову и высшему руководству банка — директору и его двум замам, поэтому Климов прибегнул к маленькой хитрости: Волынского со спецназовцами засадил в караульное помещение, а Гаврилова отправил инспектировать посты. Последний хоть и сдрейфил изрядно, но со своими обязанностями справился прекрасно. Прочесал весь банк — от операционного зала до хранилища денег — и каждому охраннику говорил: «Дружок, тебя просят зайти в караулку». И все получилось как в сказке. «Дружок», уподобившись Красной Шапочке, сам прыгал волку в пасть.

Через пятнадцать минут спектакль закончился. Волынский возглавил охрану банка «Лира», а Рогов со своей командой отбыл на Петровку.

— Заходи, — Климов втолкнул Рогова в кабинет и представил Смородкину, строчившему рапорт о задержании Коростылева.

— Очень приятно, — сказал Смородкин. — Это тот самый, который водкой на зоне торговал? — Не дождавшись ответа, он исподлобья глянул на Рогова. — Чего молчишь?

— А чего говорить, — огрызнулся Рогов. — Не знаю такого.

— А ты наглец, однако… — Смородкин достал из сейфа ксерокопию письма Карнаухова. — На-ка, восстанови память.

Рогов нехотя взял бумаги, пробежал глазами первые строчки, заинтересовался и дальнейшее проглотил, как говорится, залпом. И стал похож на человека, которому ни за что ни про что закатили пощечину.

— Туфта! — выдохнул оскорбленно. — Подделка!

— Ты не знаешь Карнаухова? — удивился Климов.

— Мы вместе служили — это правда, но то, что здесь написано, действительности не соответствует — выдумка от первого до последнего слова.

— И с Тойотой незнаком?

— Машинами не интересуюсь.

— А на чем ездишь?

— У меня шофер.

От такой наглости Климова аж передернуло.

— Ви-итя, — сказал он, заикаясь, — давай инструменты.

— Секундочку.

— А ты, Рогов, садись в кресло у окна.

— Вы что, пытать собрались? — попятился Рогов. — Я буду жаловаться!

— Кому? — Климов запер дверь на ключ. — Лучше напряги память и вспомни, от кого получил «заказ» на Блонского и Макашевича. Не вспомнишь, живым не выберешься. До суда сгною, сука продажная. Садись!

Рогов упал в кресло. Смородкин положил на стол полиэтиленовый пакет, нашатырь, вату.

— Будешь говорить?

В глазах Рогова заплескался ужас. Он, очевидно, знал этот способ выбивания истины, но одно дело — знать и совершенно другое — чувствовать, как вскипает кровь, как наливается тяжестью тело и вспухает до размеров комнаты голова.

— Бог тебе в помощь! — Смородкин обильно смочил вату нашатырным спиртом, сунул ее в пакет, а пакет натянул Рогову на голову. Шею, чтобы не проходил воздух, обвязал бинтами. — Через двадцать минут запоешь. Как миленький запоешь!

После второй процедуры Рогов сломался.

Через два часа Климов закончил допрос, спрятал документы в сейф и сказал:

— На днях с тобой встретится следователь. Повторишь ей все слово в слово. Начнешь врать, изворачиваться, посажу в камеру к активным «петухам».

Когда Рогова уводили, он напоминал глубоководную рыбу, внезапно выброшенную на поверхность: мертвые, вытаращенные глаза, полураскрытый рот, судорожно втягивающий воздух.

Почти сутки Перцов просидел в подвале. Подвал, правда, как и обещал Спрут, оказался с удобствами — хорошая кухня, вино, телевизор, но без окон и дверей. Входом-выходом служила винтовая лестница с люком, который захлопнулся, как только Перцов спустился вниз.

Привез Перцова на дачу Боря Кирпич. Но где эта дача, по какой дороге, Перцов представления не имел, ибо после кольцевой дороги Боря натянул ему на голову спецназовскую вязаную шапочку с прорезями для глаз, причем прорези оказались на затылке.

Через двадцать пять минут (когда натягивали шапку, Перцов успел взглянуть на часы) Боря скомандовал:

— Выходи!

Перцов вылез, осмотрелся. Гараж как гараж. На две машины. В задней стене — дверь, ведущая в сад. Тишина. Яблоками пахнет.

— Топай! — Боря подтолкнул Перцова стволом пистолета в спину.

— Убери пушку, я же в гости приехал.

Боря сунул ствол за пояс.

— Иди спокойно, а то собаки разорвут.

По бетонной дорожке, извивающейся между яблоневыми деревьями, они прошли метров пятьдесят, и взору Перцова неожиданно предстала патриархальная картинка: двухэтажный деревянный дом с резным крылечком, терраса, увитая зеленью, клумба с цветочками, благообразный старичок в кресле-качалке, а у его ног — здоровенная псина из породы кавказских овчарок. Увидев незнакомца, она вскинула голову и напружинилась, издав грозный предостерегающий рык.

— Спокойно, Вишня! — сказал старичок. — Свои!

— Здорово, дед! — Боря потрепал по шее пса. — Я тебе пополнение привез.

— В подвал?

— В подвал.

— Михаил Викторович обещал мне высокое обслуживание, — с вызовом проговорил Перцов.

Наступила напряженная пауза.

— Ты что, бабу хочешь?

— Я хочу, чтобы меня культурно обслужили.

Боря сплюнул и, обогнув дом, скрылся в неизвестном направлении.

— Большой участок, — осмотревшись, сказал Перцов.

— Гектар, — важно согласился дед. — Раньше такие только генералам давали.

— Михаил Викторович давно его приобрел?

— Лет пять.

— А вы ему кем приходитесь?