Голос металла

Светло-русый Свиллейн в белоснежных одеяниях и со свитком в руках, и его старший темноволосый брат Фреггейл, облаченный в черные доспехи и опирающийся на тяжелый меч встречали каждого вошедшего тяжелыми пронизывающими взглядами, словно вскрывающими человека до самых сокровенных тайн и секретов.

И только потом, опомнившись от первоначального шока, посетитель обратит внимание на все остальное, что даст время, чтобы оценить его реакцию на каноническое изображение столь ненавидимых многими местными жителями властителей. После он может говорить что угодно и рассыпаться в заверениях о своей искренней и безграничной преданности Божественным, но слова уже не будут иметь никакого значения, поскольку самое первое оставленное человеком впечатление расскажет о нем все.

Губернатор хотел выделить для приемной просторную комнату с высокими выходящими на площадь окнами, но Голстейн отказался, предпочтя небольшую каморку с единственным окошком, в которое виднелся лишь кусок облупленной стены дома напротив. Он полагал, что для доверительного общения с людьми необходима более тесная, можно сказать, даже интимная обстановка, когда ты можешь различить тончайшие нюансы мимики собеседника, видишь как поблескивают крохотные бисеринки пота у него на лбу, слышишь его сиплое от напряжения дыхание. А сидя на разных концах длинного массивного стола и разглядывая друг друга чуть ли не в бинокль, особого доверия не построишь.

А потому вся обстановка приемной ограничивалась маленьким столиком и двумя жесткими стульями с высокими вертикальными спинками по бокам от него. Лишний комфорт расслабляет и притупляет бдительность. Если хочешь держать собеседника в тонусе и оставаться бодрым и сосредоточенным сам, то придется потерпеть. Тем более, что долгая армейская служба привила Голстейну любовь к некоторому аскетизму во всем и научила довольствоваться малым.

Уборщица вымела мусор, протерла пыль с подоконника, два охранника затащили мебель, и теперь, после того, как Голстейн поставил в углу вешалку со своим парадным мундиром и повесил у себя за спиной портрет Божественных Братьев, приемная была готова к встрече первых гостей. Оставалось только немного подождать.

Долго скучать Инспектору не пришлось. Его кровавая «презентация» возымела должное действие, посеяв в душах людей не только страх, но и чувство неопределенности. Ведь так или иначе в перечисленных Голстейном прегрешениях были замешаны практически все и, держа в уме возможную кару, многие сочли лучшим вариантом донести на соседа прежде, чем он донесет на тебя сам.

До полудня в каморку заглянуло всего несколько человек, но потом жиденький ручеек страждущих донести Власти о возможных прегрешениях и богохульствах окреп и превратился в полноценную очередь, тянувшуюся со ступенек крыльца ратуши.

Простоявшую там всю ночь виселицу утром убрали, тем более что тела бандитов кто-то, по всей видимости родственники покойников, уже снял, и держать перед входом пустую деревянную раму уже не было смысла. Сохранившегося на ступенях грязно-бурого пятна и все еще витавшего в воздухе запаха гнилой плоти вполне хватало, чтобы вереница просителей изогнулась широкой петлей, огибавшей место вчерашней экзекуции.

Как Голстейн и предполагал, подавляющее большинство доносов и жалоб касались сугубо мелких личных моментов, не имевших большого значения. У кого-то дома видели икону Пастырей, кто-то непочтительно отозвался об Имперских властях, то да се… Пара посетителей, правда, явились с повинной и сдали Инспектору изрядно потрепанный Пастырский псалтырь и небольшой образок Пламенного Архангела, от которого за версту несло чьей-то самодеятельностью. В целом Голстейн не выяснил для себя ничего нового или существенного, все услышанное в полной мере соответствовало тому, что он сам видел на грязных переулках Цигбела.

И тем не менее, он не оставлял надежды выловить в проходящем через его сеть людском потоке отдельные крупицы ценной информации. Иногда человек, сам того не желая, способен раскрыть тщательно охраняемый секрет, рассказывая о совершенно посторонних вещах. Достаточно внимательный слушатель, не пропускающий ни одной, даже самой незначительной детали, способен по его мелким оговоркам и умолчаниям достроить всю картину и сделать нужные выводы. Беда лишь в том, что для получения результата порой приходится процеживать огромное количество совершенно пустой информации, и никто не даст гарантии, что в итоге тебе все же повезет урвать что-то действительно важное.

К немалому удивлению Голстейна человеком, сообщившим ему нечто реально интересное, оказался капитан Кхольси – один из тех полицейских, что прибежали на его свисток после стычки в подворотне. Парень стянул с головы фуражку и теперь молча мял ее в руках, примостившись на самом краешке стула.

– Вы чем-то хотели со мной поделиться, молодой человек? – аккуратно подтолкнул его Инспектор. – У вас имеется важная для безопасности Империи информация?

– Да, госп… то есть… ну, я хотел… но не касательно меня или… просто… – несчастный окончательно запутался и умолк.