Голос ночи

— Но это не доставит удовольствия ей.

— Доставит после того, что я буду ей делать.

Колин вспыхнул:

— Ты спятил.

— Подожди, пока познакомишься с Сарой.

— Я не хочу знакомиться с ней.

— Ты захочешь ее, когда увидишь.

— Все это чушь.

— Подумай.

Фургон кремового цвета проехал по Пэлисайдз-лайн.

Они услышали громкую рок-музыку и высокий чистый девичий смех.

— Подумай, — повторил Рой.

— Мне не надо об этом думать.

— Красивые большие груди.

— Черт!

— Подумай.

— Это — как история о кошке, — сказал Колин. — Ты никогда не убьешь кошку, и ты никогда не будешь никого насиловать.

— Если бы я знал, что выйду сухим из воды, я бы отрезал кусочек или два этой Сары, тогда бы ты мне поверил.

— Не думаю.

— Если бы мы работали вместе, мы смогли бы провернуть это дельце. Это просто. Правда, просто. Подумай об этом хотя бы два дня.

— Оставь, Рой. Опять ты меня накалываешь.

— Я серьезно.

Колин покачал головой и взглянул на часы:

— Я не могу больше слушать твою чепуху. Уже поздно.

— Подумай об этом.

— Черт!

Рой улыбнулся. Холодный свет люминесцентного фонаря, странный металлический свет превратил его зубы в клыки, окрасив их в бело-голубой цвет и углубив промежутки между ними. Колину показалось, что Рой надел уродливые восковые зубы, что продаются в магазине новинок.

— Я поехал домой, — сказал Колин. — Увидимся в воскресенье в одиннадцать.

— Давай.

— Не забудь плавки.

— Удачи на рыбалке.

— И тебе.

Колин сел на велосипед и нажал на педали. Он поехал на юг по Пэлисайдз-лайн. Он ехал и слышал слова Роя: «Подумай об этом».

Глава 12

Колин приехал домой в половине первого ночи, однако его мать еще не вернулась. Ее машины в гараже не было. Дом стоял темный и пугающий.

Ему не хотелось входить в одинокий дом. Он посмотрел на пустые окна, на затаившуюся за стеклами темноту, и ему показалось, что там внутри его поджидает какое-то чудовище, готовое проглотить его живьем.

«Прекрати, прекрати, прекрати, — приказал он себе. — Никто там не подкарауливает. И ничто. Не будь дураком! Будь взрослым! Ты хочешь стать таким, как Рой, а потому поступай именно так, как поступил бы Рой, если бы он оказался здесь. Войди уверенно в дом, как это сделал бы Рой. Действуй! Сейчас. Иди!»

Он отыскал ключ в шкафчике красного дерева, что стоял рядом с дверью. Руки его тряслись. Он вставил ключ в замок, минуту постоял, но все-таки нашел в себе силы, чтобы открыть дверь. Не входя в дом, он протянул руку внутрь и включил свет, однако никак не мог решиться переступить порог.

Передняя была пуста.

Никаких монстров.

Он вернулся к углу дома, зашел за кустарник и помочился. Он хотел избежать необходимости пользоваться ванной, когда попадет в дом. Возможно, это нечто притаилось именно там и ждет его за дверью, за занавеской душа или в корзине с бельем, нечто темное и стремительное, с дико горящими глазами, с огромными зубами и острыми как бритва когтями.

«Перестань так думать! — опять сказал он себе. — Это же безумие. Остановись. Взрослые не боятся темноты. Если я сейчас же не преодолею этот страх, я попаду в психушку. Черт!»

Он положил ключ на место в шкафчик, вошел в дом и попытался пройтись с уверенным видом, как это сделал бы Рой. Однако, даже если бы он был гигантской марионеткой, понадобились бы целые канаты мужества, чтобы удержать его в позе героя, а все, что он мог отыскать в себе сейчас, была совсем тоненькая ниточка остатков самообладания. Он прикрыл дверь и прижался к ней спиной. Он стоял тихо, сдерживая дыхание, и слушал.

Тиканье. Это старинные каминные часы.

Завывания. Это ветер стучит в окно.

Больше ничего.

Он запер за собой дверь.

Задержался.

Прислушался.

Тишина.

Неожиданно он сорвался с места, пробежал через гостиную, опрокидывая мебель, бросился к лестнице, зажег там свет, но не увидел ничего необычного; он побежал вверх по лестнице, включил свет на втором этаже, ворвался в свою спальню, зажег свет и там и почувствовал себя чуть-чуть лучше, когда убедился, что он по-прежнему один. Резким движением открыл дверь в чулан — и не обнаружил там ни оборотней, ни вампиров, затаившихся среди белья, захлопнул дверь своей спальни, запер ее на ключ и подпер креслом с высокой спинкой, задернул на обоих окнах занавески так, чтобы никто и ничто не могли наблюдать за ним, и, тяжело дыша, повалился на кровать. Ему не надо было заглядывать под нее — она была сделана в виде топчана, закрепленного прямо на полу.

До утра он был в безопасности — если только какая-нибудь темная сила не взломает дверь, которую подпирает кресло.

«Прекрати!»

Он поднялся, разделся, надел голубую пижаму, поставил часы на половину седьмого, чтобы быть готовым, когда приедет отец. Он взбил подушку и скользнул под простыню. Когда он снял очки, комната потеряла определенность очертаний, но он обезопасил территорию, и теперь за ним нельзя было следить. Он вытянулся на спине и долго лежал, прислушиваясь к притихшему дому. Щелк! Крек-ак! Глубокий вздох, широко разошедшийся треск, едва слышный писк. Вполне нормальные для дома звуки. Поселившиеся в доме звуки. И не более.