Голос одиночества

Концерт Инь‑Инь проходил в одном из корпусов консерватории, в бывшем здании Французской миссии на Дунпин Лу, 9. Это здание по сей день служило напоминанием о позорной странице в новейшей китайской истории, когда с 1840 года и до Второй мировой войны Шанхай был поделен на американскую, британскую, французскую и японскую части. Тем не менее оно было красиво. Как и весь этот район с его европейской планировкой, виллами в стиле ар‑деко, маленькими парками и садами и особняками в стиле югенд. Платановые аллеи создавали атмосферу городка на юге Франции, в которую плохо вписывались типичные китайские дворы с многонаселенными квартирами по периметру, называемые еще «лилун».

Особняк на Дунпин Лу, 9, где Инь‑Инь выступала не в первый раз, украшали многочисленные башенки и эркеры. Дом был построен в 1930‑е годы. Пышный подъезд, изящно декорированный холл, темный паркет на полу и деревянные панели на стенах – остатки былой роскоши.

Зал был полон. За рядами кресел до самой стены теснилась толпа зрителей, которым не хватило места. Сяо Ху от души радовался успеху сестры. Разглядел в первом ряду Иоганна Себастьяна Вайденфеллера – немецкого друга Инь‑Инь, который занял место и для него. Рядом с Вайденфеллером сидел Лейбовиц. Он успел представиться, еще пока музыканты не вышли на сцену.

Инь‑Инь была в красном шелковом ципао модернизированного покроя по щиколотку длиной. Сяо Ху невольно залюбовался сестрой. В облегающем фигуру платье, с закрытым воротом и шлицей выше колена, она была неотразима.

Первым номером шла соната для скрипки Моцарта. Уже в первые пять минут выступления в зале трижды звонили мобильники (один принадлежал Сяо Ху), но ничто не могло помешать ни пианисту, ни скрипачке. Сяо Ху прикрыл глаза. Любовь к музыке, прежде всего к европейским композиторам, передалась ему от матери. Это она терпеливо обучала его нотной грамоте и развивала слух. Сяо Ху вздохнул. Работа оставляла все меньше времени на это увлечение.

Тем бо́льшим праздником было для него каждое выступление сестры. Инь‑Инь всегда играла превосходно, но сегодня ее музыка показалась Сяо Ху необыкновенно выразительной. Как только ее могли не взять в симфонический оркестр? Сяо Ху завидовал таланту Инь‑Инь, что бы она там о нем ни думала. Он и сам мечтал стать музыкантом. Быть может, тогда его жизнь была бы спокойнее.Вот зазвучала следующая соната, а тревожные мысли в голове Сяо Ху никак не хотели улечься. И чем больше замирал зал, тем сильнее неистовствовали бури в его душе. Все стремительней уносил его этот поток планов, голосов, обрывков фраз, воспоминаний, ассоциаций. Этот вихрь закрутился в голове еще утром, прежде чем Сяо Ху успел открыть глаза, временами он то спадал, то нарастал, но Сяо Ху знал, что он не отпустит его до поздней ночи. Сяо Ху вспомнил об опционах на акции на Alibaba.com. Стоит ли их выкупать? Потом подумал об отце, матери и вечерах в родительском доме, когда для него ничего не существовало, кроме пения матери и дыхания спящей сестры. Каким покоем веяло от всего этого… Мать сидела за старым кухонным столом и при тусклом свете лампы оборачивала его учебники старыми газетами. Интересно, есть ли у него шансы перевестись в Пекин? Потом мысли унеслись в другом направлении, и перед глазами Сяо Ху встало лицо молодой женщины, с которой он занимался любовью сразу после караоке.

Инь‑Инь, бывает, целыми днями не слышит в голове ничего, кроме музыки, и может часами ни о чем не думать. Она сама ему это говорила. Тишина. Пустота. Нет, для Сяо Ху такое невозможно. Это просто страшно. Уж лучше беспрерывный поток мыслей, даже если порой он действует на нервы. Если тишина – необходимая плата за карьеру музыканта, Сяо Ху предпочтет остаться при своем.

Они ожидали Инь‑Инь у подъезда. Лейбовиц стоял чуть в стороне, под фонарем, и разговаривал по мобильнику. Сестра описала его как обаятельного и смешливого, но сейчас он не оправдывал этого отзыва. Лейбовиц нервничал, беспрерывно ходил из стороны в сторону, бросая отрывистые реплики невидимому собеседнику. Сяо Ху растерялся еще больше. Чего ему ждать от этого человека? Даже на концерт Лейбовиц явился в застиранных джинсах и рубашке с коротким рукавом. А его седые локоны можно было заплетать в косу.

Тело молодое, натренированное. Но самое поразительное – взгляд. Такой тяжелый и пронизывающий, что у Сяо Ху по спине пробежали мурашки. Стоило, однако, появиться Инь‑Инь, как Лейбовиц расслабился, завершил разговор и присоединился к ним.

Сестра забронировала столик в ресторане «Симпли тай», через два дома. Они устроились в маленьком саду, тут же сделали заказ, так как успели проголодаться, выпили за знакомство и молча принялись за еду. Тишина за столиком действовала Сяо Ху на нервы. Очевидно, Инь‑Инь была без сил после концерта. Лейбовиц словно выжидал чего‑то. А Иоганн Себастьян просто не знал, что говорить, и чувствовал себя лишним в компании.