Голос с острова Святой Елены

Я спросил, существует ли общее правило во французских почтовых отделениях вскрывать письма, адресованные не представителям дипломатического корпуса. Наполеон ответил: «Изредка и только в том случае, когда человек находится под сильным подозрением. Тогда первое, что делается, так это вскрываются все письма, адресованные ему. Благодаря этому определяется круг его корреспондентов, и все письма, адресованные им, также исследуются; но это — одиозная мера, и она очень редко применяется по отношению к французам. Что же касается иностранцев, врагов Франции, то следует принимать все меры, чтобы выяснить их секретные махинации».

Наполеон затем сообщил мне, что он принял решение есть только один раз в день, в два или в три часа дня. За последнее время он ел очень умеренно.

3 ноября. Самочувствие Наполеона оставалось прежним. Следуя своей привычке, когда перед ним были разложены английские газеты, он спрашивал у меня значение тех или иных слов, которых он не понимал. Он резко порицал поведение союзных держав, подвергавших гонениям его брата Люсьена, имевшего склонность к литературной работе, человека, который никогда не командовал войсками и который всегда стремился отойти от политических дел. «Их поведение, — добавил он, — является прямым следствием сознания их собственной тирании и порождено страхами, возникшими в результате того, что они нарушили права наций и поступали вразрез с духом времени и волей народа. Подвергая гонениям меня, они могли привести в своё оправдание ряд причин. Они могли сказать, что я был и монархом и тираном и что моя ссылка была необходима для спокойствия мира; но ничто не может оправдать те акты угнетения и жестокости, которым они подвергают Люсьена. Тот принцип полезности и выгоды, который они однажды выдвинули и в соответствии с которым они действуют, только один Бог знает, к чему он может привести. Используя этот принцип в качестве предлога, французы могут оправдать убийство Веллингтона и уничтожение всей его армии. Это тот самый принцип, который заставит королей трястись от страха на своём троне».

Затем разговор с Наполеоном коснулся лорда Кокрейна и его попытки захватить или уничтожить французские корабли в устье реки Шаранта. Я сказал, что, по мнению одного весьма известного морского офицера, имя которого я назвал и которого хорошо знал Наполеон, если бы Кокрейна надлежащим образом поддержали, то он бы уничтожил все французские корабли. «Он не только бы уничтожил их, — ответил Наполеон, — но он мог и он должен был захватить их, если бы ваш адмирал поддержал лорда Кокрейна, что ему и следовало бы сделать. Ибо вследствие сигнала, данного Л’Аллеманом кораблям, делать все в их силах, чтобы спасти себя, фактически сигнала «спасайся, кто может» экипажи кораблей охватил панический страх и они стали рубить канаты. Ужас, поразивший матросов брандеров, транспортных кораблей, хранивших запасы горючих веществ и пороха, был настолько велик, что они стали сбрасывать за борт бочки с порохом, чтобы не оказывать англичанам никакого сопротивления. Французский адмирал был настоящим глупцом, да и ваш тоже был не умнее его. Я уверяю вас, что если бы Кокрейна поддержали, то он смог бы захватить все французские корабли. Французские моряки не должны были опасаться ваших брандеров, но они более не соображали, как им действовать, чтобы организовать оборону».

5 ноября. Наполеон не спал всю ночь и в постели оставался очень долго. Увиделся с ним в одиннадцать часов утра, когда он ещё находился в постели. Вновь увиделся с ним уже днём. Он опять заговорил о своём брате Люсьене. Наполеон повторил свои мысли о жестокости и несправедливости поступка союзных держав, которые подвергают гонениям человека, увлечённого только литературой и никогда не вмешивавшегося в дела, связанные с политикой. Как рассказал Наполеон, были случаи, когда его брат даже ссорился с ним. Верхом несправедливости является тот факт, что подвергают гонениям человека, который не представляет никакой опасности, тем более по прошествии двух лет после ссылки своего брата. Подобный страх, испытываемый союзными державами перед безобидной личностью, свидетельствует о том, что они сознают, что действуют против воли народа. «Тираны трепещут, когда они стоят перед порогом своего дворца, чтобы выйти наружу». Здесь Наполеон привёл цитату о Плутоне, трепетавшем от мысли, что земля раскроет перед ним все ужасы ада. «До какой степени деградации может дойти существо, — добавил Наполеон, — в образе посла одной из крупнейших держав Европы, когда этот посол подвергает гонениям человека, который никогда не был и никогда не желал быть монархом. Когда я умру, и, возможно, этот день уже близок, Джон Булль отомстит за меня».