Голос сердца. Книга первая

Ник никак не прокомментировал последние слова, и друзья продолжали шагать молча, продираясь через толпы покупателей на Оксфорд-стрит. Они свернули на Норт-Одли-стрит, чтобы избежать людского потока и ревущего транспорта на главной магистрали, и с облегчением приблизились к более приятным и спокойным улицам Мейфэар.

Ник нежным взглядом окинул ряд прекрасных старинных зданий, построенных в прошлом веке. Он с любовью вспомнил о своем отце, который в первый раз привез его и сестру Марсию в Лондон, когда они были еще детьми, и много рассказывал им об истории города. У отца были обширные познания. Тогда они, отец и сын, были неразлучны. Но после того, как Ник отказался работать у него в банке, объявив о своем решении стать писателем, взбешенный отец надолго окружил его стеной молчания. Позже их отношения улучшились, и Ник был благодарен ему за это. Ведь он всегда любил своего отца, несмотря ни на что. «Странные вещи вытворяют родители со своими детьми», — подумал он с налетом грусти и тут же справедливости ради признал, что дети ничем не лучше.

Виктор внезапно остановился и посмотрел вверх. Они подошли близко к строительной площадке, где медленно рос небоскреб, металлические конструкции которого уходили в небо, как скелет какого-то гигантского доисторического монстра.

Ник автоматически остановился рядом с ним, оторвавшись от своих мыслей.

— Что случилось, Вик?

— Ничего. — Виктор отступил на шаг и поднял голову, пытаясь разглядеть верхнюю точку вздымающихся вверх стальных балок, где, завершая свой рабочий день, склонились над чем-то фигуры двух рабочих. С земли они выглядели такими одинокими и маленькими… На Виктора нахлынули воспоминания. Удивленные глаза Ника перехватили его затуманенный взгляд.

Улыбнувшись, Виктор сказал приглушенным голосом:

— Ты не узнаешь, что такое страх, старина, пока не повиснешь в небе и между тобой и землей не будет ничего, кроме узкого ребра металла и огромной массы разверзшегося воздуха. До тех пор, пока ты не увидишь, как один из твоих друзей срывается и падает вниз как тряпичная кукла. С этого момента тебя охватывает оцепенение. Ты знаешь, что больше не сможешь подняться туда. Вначале страх парализует, а потом тебя начинает трясти как в ознобе. Даже у запойных пьяниц не бывает такой дрожи в руках.

Ник молчал, видя печаль на лице Виктора и боль в его глазах. Когда это выражение отступило, он спросил:

— Это случилось с тобой?

— Со мной, черт побери. Но вот что странно — у меня не было ощущения оцепенения, когда Джек упал. В тот день все мои мысли были о нем, а не о себе. Оцепенение пришло ко мне через двое суток. — Виктор покачал головой. — Каждый строительный рабочий боится этого ощущения, потому что после того, как оно посетит тебя, твои дни на работе сочтены. Конечно, ты стараешься скрыть это — ведь тебе нужна работа, но все равно твое состояние как-то проявляется. Страх подавляет все остальные чувства, с ним невозможно сжиться… его невозможно загнать внутрь, потому что, по мере роста здания, тебе приходится подниматься вверх, вверх и вверх. Если ты этого не можешь, тебя вышвыривают с работы. И быстро. В любом случае те, кто работает рядом с тобой, всегда это чувствуют… запах страха.

— Это тогда ты ушел?

— Да, через несколько недель. Элли почувствовала у меня страх, Ник. Ее отец и братья были строительными рабочими. Я и познакомился с ней через Джека, самого младшего в их семье. Он был совсем ребенком, когда упал. Черт возьми, Ник, она знала, действительно знала. Из прошлого опыта. И она умоляла меня уйти. Сначала я не хотел. Естественно, я хотел преодолеть страх. И я смог. Через неделю после того, как упал Джек, другой парнишка уцепился за конструкции на самом верху шестидесятиэтажного дома. Начался дождь, поднялся ветер. Страшная буря. Мальчишка вспомнил Джека и оцепенел. Он не мог спуститься сам. Я поднялся и помог сойти ему вниз. Через неделю я оставил стройку, к огромному облегчению Элли. Тогда-то мы упаковали чемоданы и уехали из Огайо в Калифорнию. Близнецам не было и года. Мы купили старый пикап и поехали по стране. Нас четверо и багаж — как сельди в бочке. Но я хочу тебе сказать, Ники, — это были хорошие дни. У меня были Элли и сыновья, а до остального мне и дела не было. — Виктор кашлянул. — Боже мой, мне тогда не было и двадцати.

— А твой друг Джек, брат Элли? Он разбился насмерть?

— Нет, его парализовало. С тех пор он в инвалидном кресле. Слава Богу, все эти годы я мог присматривать за ним.

Некоторое время Ник не мог говорить — у него стоял комок в горле. Он думал: «В этом мире нет больше такого человека, как Виктор. По крайней мере, я такого не знаю. Джек — уже восьмой, кого он содержит, не считая друзей, которым всегда щедро помогает. Какое же огромное сердце у этого человека!»

Виктор запрокинул голову и еще раз посмотрел на вздыбившиеся балки. По выражению его лица трудно было определить, о чем он сейчас думает. Опустив голову, он улыбнулся Нику и медленно сказал, тщательно подбирая слова: